— Заходи, Гай.
— Ничего себе весна. — Гай кивнул Фрэнсис: — Здравствуй, Фрэнсис.
— Здравствуй! Я приготовлю кофе, — сказала она и вышла.
Джон спросил:
— Когда ты получил письмо?
— А я его и не получил. Просто знаю, что ты послал его и что в нем важное известие.
— Да.
— В самом деле важное?
— Да.
— Что-нибудь случилось?
— Да.
Фрэнсис вернулась с подносом, разлила кофе по чашкам, и они стали пить его черным, отхлебывая маленькими глотками. Джон, почесав через спортивный свитер под мышкой, обронил: «Фрэнсис все знает, Гай, ведь Маргрет здесь, в Нантукки».
Гай молча пил кофе. Наконец он сказал:
— Я так и знал. Под конец я почему-то был уверен в этом.
— Когда она в первый раз рассказала мне обо всем и сказала, что хочет пожить где-нибудь в одиночестве, я подыскал ей коттедж с отоплением на полпути между Сконсетом и Нантукки. С видом на гавань.
— Да.
— Я знал, что приеду сюда по обмену и что смогу ей помогать, если она поселится поблизости.
— Ради бога, Джон, дальше.
— Я знал, что она регулярно посещает врача. Маргрет писала редко, но письма были достаточно бодрые. Когда же я приехал сюда и пошел ее проведать, то сразу почувствовал что-то неладное. Что-то она явно скрывала. Поэтому я немедленно позвонил в больницу ее акушеру, доктору Стафиносу.
— И что же?
Доктор Треливен принялся сосредоточенно сосать трубку, но оказалось, что она погасла. Тогда он переключился на кофе. Гай стал терять терпение: «Ну? Ну?»
Джон поставил чашку, чиркнул спичкой, снова раскурил трубку и рассказал обо все неспеша и очень обстоятельно.
Фрэнсис спросила: «Еще кофе, Гай?»
— Нет, спасибо.
— Она не хотела, чтобы я говорил тебе об этом.
— Странно… Я ведь замечал кое-что — этот блеск в глазах, румянец. Я должен был догадаться.
— Это была моя идея — сообщить тебе. Я настоял.
— Почему?
— Я подумал, что тебе следует знать.
— Почему она была против? — Потом пробормотал: — Ну, конечно, конечно… — Поднялся, застегнул куртку, натянул голубую шапочку. — Ты говоришь, на полпути до города? — спросил он.
— Послушай меня, Гай…
— Меня ждет такси.
— Надпись золотом на черном фоне — «Т. Левис»… Постарайся понять ее, Гай.
— Я понимаю.
— Ее знают как миссис Маргрет Слоан. В больнице думают, что она разведена. Я сам сказал об этом Стафиносу. Сказал также, что ее бывший муженек может нагрянуть в любую минуту.
Гай, поблагодарив Фрэнсис за кофе, вышел в ревущую темноту и прикрыл за собой дверь. В окно Джон увидел, как он сел в такси и укатил со двора.
Джон поплотнее закрыл дверь.
— Будешь еще кофе, Джон?
Он хотел нагрубить ей, но передумал, сел, в очередной раз раскурил трубку и ответил: «Кофе так кофе».
Весь вечер у нее были натянуты нервы. На улице ревел ветер. Даже обычно спокойная гавань была вся сплошь покрыта барашками. Она то и дело поглядывала на кипящее море. Пыталась занять себя чем-нибудь. Дозаправила керосиновую лампу (днем отключилось электричество), вымыла несколько тарелок и поправила подушки на диване красного дерева. Мебель вся была красного дерева, стены — узловатые сосновые бревна, украшенные чучелом форели, гравюрами с изображением парусников и моделями знаменитых гоночных лодок.
Это было незатейливое, но уютное пристанище холостяка — любителя спорта.
Самого мистера Т. Левиса она никогда не видела, но в спальне висел его портрет, на котором был изображен загорелый крупный мужчина, стоящий рядом с пойманной им меч-рыбой. «Мистер Левис», — произнесла она вслух. «Теодор Левис», названный, возможно, в честь Тедди Рузвельта. Интересно, думала она, говорит ли мистер Левис когда-нибудь «браво» или «не выпускайте из рук дубинки», или «только вперед». Интересно, встретится ли она когда-нибудь с мистером Левисом?
Придет ли Гай, думала она.
Лампа дымила, и она немного подкрутила фитиль. Зайдя в спальню, посмотрела оценивающе в большое, во весь рост, зеркало на свои черные брюки и красную свободную блузку. Расчесала волосы и подумала о том, что Джон Треливен написал Гаю против ее воли. Но Мар не сердилась на него. Скорее наоборот. Впервые за много дней она вздохнула, наконец, свободно и ждала теперь Гая, охваченная неудержимой, какой-то болезненной страстью.