— А я уверен, что тебе самой хотелось бы рассказать об этом, не так ли, Фрэн?
Последовала долгая пауза. Она попалась. Чтобы еще раз убедиться в этом, он добавил:
— Кстати, насчет этой пары Брискин. Я поинтересовался у полицейских… знаешь, кажется, весьма занятная парочка. Жене около двадцати пяти, была одета в белое хлопчатобумажное платье… Мужу около тридцати восьми, высокого роста, со светлыми вьющимися волосами… Да… Интересная пара.
Фрэн молчала.
— Ты слышишь меня, Фрэн?
— Да, я слышу.
— Мне продолжать? Ты ведь знаешь, я хороший журналист.
— Можно не продолжать.
— В таком случае в воскресенье вечером?
— В воскресенье?
— Здесь, в моем кабинете. Мы поговорим об этом.
Фрэн так долго не отвечала, что на мгновение его охватил страх. Его влажные ладони похолодели, и он заговорил в самую трубку: — Фрэн… Фрэн… я не трону тебя… Обещаю… Пальцем к тебе не притронусь…
— Я тебе верю. — В ее голосе он почувствовал презрение к себе. На другом конце провода положили трубку, и Паркер процедил сквозь зубы: «Сука! Сука проклятая! Думаешь, я насиловать тебя буду, что ли?!» Он в бешенстве вскочил, ненавидел себя и ее. Но, когда вспомнил о воскресном вечере, ненависть улетучилась. Он был даже доволен собой. Напевая под нос какой-то мотивчик, надел пиджак, выключил свет и прошел через большую, пропахшую чернилами комнату, где в полутьме, освещенные единственной тусклой лампочкой без абажура, праздно стояли печатные станки. Он закрыл наружную дверь, запер ее на ключ, поднял воротник пальто и медленно зашагал в темноту.
Много лет назад, в молодости, Паркер был шумным, веселым парнем, набитым скабрезными шутками и непомерными амбициями Он перекрутил почти со всеми девушками Ист-Нортона и, в конце концов, уехал бы в Нью-Хавен или Хартфорд, или в Бостон, а может быть, даже в Нью-Йорк, увозя с собой приятные воспоминания, если бы не Полли Уэрнер. Он изнасиловал ее, во всяком случае, она так говорила. Полли забеременела, и после бесконечных горьких упреков и истерических обвинений он женился на ней, ровно за шесть с половиной месяцев до появления на свет Алисы.
Первую ночь после свадьбы Паркер провел в баре Гианниса, надуваясь пивом. Утром он заявил Полли, что сделал это намеренно и намеренно будет избегать ее и впредь. Обещание свое он выполнил. После свадьбы они ни разу не спали вместе. И хотя Паркер гордился тем, что держит слово, фактически, через два-три месяца, это ему уже ничего не стоило. Сначала Полли ходила с огромным животом, и вид у нее был крайне непривлекательный. Потом, после рождения Алисы, она непомерно растолстела, такой и осталась.
В возрасте пятидесяти одного года эта туша весила триста двадцать фунтов и могла подниматься и спускаться по лестнице не иначе, как крепко держась за перила.
Паркер жил отдельно. В одном доме, но отдельно. Полли отказалась дать ему развод, и, хотя поначалу Паркер время от времени встречался с другими женщинами, в постели он неизменно оказывался совершенно беспомощным. Он стал смешон в своих собственных глазах. Он перестал лелеять честолюбивые замыслы, возненавидел этот город и Полли, и Алису, и себя, и самого Бога. Постепенно возненавидел и секс, научился обходиться без плотской любви, став наполовину романтиком, наполовину извращенцем.
Сейчас, шагая под дождем, Паркер думал о Фрэн Уолкер. Нравились ему до нее и другие женщины, в основном курортницы. Некоторые бывали довольны, другие шокированы, третьи взволнованы его ухаживанием, как, например, официантка Бетси из гостиницы «Линкольн». Фрэн не походила ни на одну из них. Он осмелился подойти к ней два года назад. Она сразу раскусила его и презрительно рассмеялась ему прямо в лицо. Теперь она не смеялась. Смеялся он — ликование переполняло его, пока он шагал по улице Вязов мимо дома Сэма Макфая к своему уродливому викторианскому особняку на углу.
Когда он вошел, Полли была в гостиной. Она сказала:
— Вытри ноги, Паркер.
— Иди к черту, — ответил Паркер. Он посмотрел на ее громадное тело и подумал, что ненавидит толстух. Неожиданно он громко заржал.
— Что с тобой? — спросила Полли.
— Как будто тебе не все равно!
— Действительно, все равно.
Он измерил ее взглядом, не скрывая отвращения. С тех пор как Алиса стала взрослой, вышла замуж и уехала в Питтсбург, Паркер не считал нужным сдерживаться и соблюдать приличия. Он сел на стул посреди комнаты и стал смотреть в темное окно. Полли спросила, не голоден ли он. Он ответил, что нет. Она сказала, что в воскресенье вечером они приглашены на ужин к судье Маннингу. Он ответил, что в воскресенье вечером будет занят, и улыбнулся затаенно в мокрую темень.