Рабочие молча по одному разошлись. Машины замерли. Он был теперь один среди тысячи рыбьих голов и двух тысяч мокрых холодных глаз, которые смотрели на него из большой деревянной бочки. Теперь ему мешали рыбьи глаза. Он попытался сдвинуть бочку с места, но она оказалась слишком тяжелой. Тогда он накрыл ее, однако холодные глаза продолжали смотреть на него через деревянные планки. И тут у него созрел коварный план. «Хорошо, хорошо. Я ухожу. До свидания, рыбьи головы, до свидания, до свидания. Я выключаю свет. Вы теперь здесь полные хозяйки».
Потом он крался по цеху на цыпочках, стараясь, чтобы его не заметили из бочки. Нашел керосин и бесшумно разлил его по всему коридору, держась подальше от рыбьих голов. Сунув зажженную спичку в ворох стружек, подождал, пока языки пламени не начали жадно лизать деревянные стены. И спустя минуту услышал доносившиеся из бочки ужасные крики. Он буквально покатился со смеху. Спотыкаясь и хохоча во все горло, бросился к машине. Он ехал домой, а позади него все выше поднимались в небо языки пламени, на пожарной каланче гудел колокол.
— Будете знать! — ликуя, кричал он. — Оставьте меня в покое, оставьте меня в покое!
Миссис О’Хара возилась на кухне. Он злорадно сказал:
— Вы уволены! Убирайтесь, убирайтесь!
— Вы пьяны, мистер Макфай.
— Оставьте меня в покое.
— Есть предел всякому терпению. — Миссис О’Хара торопливо упаковала вещи и отбыла в Харпсуэлл к родственникам. Звонил телефон. Выли пожарные сирены. Истошно кричали рыбьи головы. Питер со своей жердочки, как всегда, чертыхаясь, предлагал помолиться.
«Давайте помолимся, — долдонил над его ухом Питер. — Давайте помолимся».
Сэм медленно повернул голову. Питер смотрел на него круглыми злыми глазами — рыбьими глазами на зеленой птичьей голове. «Оставь меня в покое», — цыкнул он на попугая. Питер недовольно заклохтал, и Сэм сказал ему: «Рыбы сгорели, ясно? Так что оставь меня в покое и прекрати таращить свои глупые глаза… Перестань смотреть на меня!»
Питер не шевельнулся, только низко наклонил голову и стал похож на безобразную хищную птицу. Охваченный страхом, Сэм все же постарался пересмотреть попугая, заставить Питера отвести злой немигающий взгляд. Но не тут-то было. Тогда он решил сделать вид, что не замечает этого дьявола. Но круглые глаза буравили ему спину. Он налил себе виски, расплескал половину рюмки и разразился неистовой бранью. Он был пьян и знал это. В голове его все спуталось от спиртного, может быть, он сошел с ума. Вот и прекрасно, пронеслось у него в голове. К черту все и всех — Гая и Маргрет, Руфь Кили и миссис О’Хара. К черту все эти рыбьи головы и тебя, Питер!
— Кыш! — Он резко повернулся, надеясь застать Питера врасплох. — Оставь меня в покое!
Попугай не отводил немигающих глаз.
— Кыш из моего дома!
Самодовольные круглые глаза напоминали ему о Руфь Кили, о далеком прошлом, о том, что он потерял безвозвратно. Кровь ударила ему в голову, и он, вскрикнув, бросился на попугая.
Питер уже суматошно поднимался по лестнице, время от времени вспархивая, когда Сэм, сломав его жердочку, растянулся на полу, весь обсыпанный песком и пометом.
Питер в панике пронзительно вскрикивал. Сэм с трудом поднялся на ноги и страшно ругаясь, погнался за попугаем вверх по лестнице. Забежав в свою спальню, поскользнулся и упал на туалетный столик, с которого полетели щетки и лосьоны после бритья, запонки и тоник для волос, потом бросился в гостиную и увидел, что Питер пытается укрыться за портретом его умершей юной жены. Сэм ринулся на попугая, но тот выскользнул из его рук, а портрет в золоченой раме грохнулся на пол и разлетелся на куски. Потом он побежал назад, вниз по лестнице, через коридор на кухню, вернулся в столовую, снова примчался в гостиную, еще раз выскочил в коридор. Все это время Питер отчаянно кричал и хлопал бесполезными крыльями, а Сэм спотыкался и падал, срывая занавески, бил посуду, ломал мебель, свозил ногами плетеные коврики, смахивал со стен картины, а с полок — бесчисленные безделушки, думая лишь о том, что Питер — это его последняя связь с прошлым, которую необходимо порвать во что бы то ни стало..
Наконец, в гостиной, он поймал-таки попугая. Питер кричал, как сумасшедший, и яростно клевался, вырывая из руки Сэма окровавленные куски. Сэм, вцепившись в него мертвой хваткой, крутил голову попугая, которая продолжала издавать дикие крики, крутил до тех пор, пока руки его не обагрились кровью. Из кривого клюва вырвался последний булькающий звук, и все затихло. Сэм сидел на коврике, а с полочки над камином смотрел на него прадед-моряк. Его окружали семейные реликвии: морские раковины, реверское серебро, безделушки из слоновой кости и порванный китайский гобелен. Он сидел и держал на коленях, обтянутых серыми фланелевыми брюками, мертвую зеленую птицу с открытыми, наблюдающими за ним глазами.