— Он просыпается, — сказала Мар.
— Да. — Гай посмотрел на Лэрри. Лицо его было похоже на маску, но ресницы уже начали трепетать. Гай снова отвернулся к окну. Деревья стояли совершенно голые. Последние листья собрали и теперь сжигали в маленьких кострах по краям лужайки. Дым вился в холодном воздухе, почти скрывая далекие коттеджи на берегу, крошечные фигурки рыбаков во фланелевых рубашках и ветровках, мелькающие в неспокойном, в белых барашках, море.
— Больше не пойдете на яхте? — услышал он за спиной хриплый шепот Лэрри.
— Завтра Чет Белкнап ставит «Джулию» в свой ангар.
— Значит, сегодня не будете кататься?
— У меня еще несколько вызовов, да и холодновато сегодня, — ответил Гай. Хотя солнце еще хорошо грело через окно. Он снова повернулся к Мар, которая сидела, уставившись в пол. Надтреснутый голос Лэрри продолжал:
— Мар предстоит долгая зима, может, ты еще раз побалуешь ее, перед тем как поставишь «Джулию» на прикол?
— Я не против, если она хочет. — Он повернулся и быстро зашагал к лифту. Мар молча последовала за ним. Когда они ехали в машине, она вдруг усмехнулась:
— Тебе не хочется?
— Я просто немного занят.
— Но надеюсь, не слишком.
— Не слишком.
— Мы можем и не выходить в море.
— Лэрри будет смотреть в окно.
— Ему кажется, что он может заставить меня наслаждаться жизнью.
— А разве нет?
— Не таким образом.
А каким, хотелось ему спросить. Каким же? Но вместо этого он сказал:
— Уже нет времени переодеваться. Придется ехать так.
Он поставил машину у дока и молча зашагал рядом с ней по скрипучему настилу, и Цезарь тихонько затрусил сзади.
Солнце поднялось уже высоко, когда они миновали мол. На Мар было коричневое, под цвет ее загорелых ног, шерстяное платье, подол которого трепал ветер. Она замерзла, но не произносила ни слова, только щурилась от ветра, а Гай стоял сзади, курил трубку, смотрел на Мар и вспоминал свое детство. Однажды он с матерью был в гостях у своей двоюродной сестры в Гианнисе, и мать сказала: «А теперь иди поиграй с Кати», — и вытолкала его в сад, где играла маленькая девочка. Они сидели рядом и смотрели друг на друга, чувствуя взаимную неприязнь, хотя взрослые сказали им, что они отлично поладят, а может быть, именно поэтому. Он вспоминал прежние морские прогулки с Мар. Иногда она даже смеялась от души, ей было тепло в тонком свитере и брюках или шортах. Теперь на ней были теплое платье и куртка, и она не смеялась вовсе. Эта последняя прогулка на яхте казалась совершенно бессмысленной.
Они пробыли в море меньше двух часов. Ни разу не бросили якорь, все время находились на открытом мостике. Лишь один раз Мар спустилась погреться и один раз взяла штурвал, когда он спускался вниз, чтобы раскурить свою трубку, которую наверху без конца задувал ветер. В каюте было холодно и неуютно. Он посмотрел на кушетку, где когда-то сидела Мар и пила кофе, полуприкрыв свои черные глаза длинными ресницами, оттенявшими смуглые скулы.
Вернувшись на мостик, Гай взял штурвал и сказал:
— Странно, но мы так и не узнали друг друга.
— В этом нет ничего странного.
— Да, наверное. — Он провел яхту за мол и привязал ее к пирсу. Они вышли на пристань, подошли вместе к машине, и Гай, открыв дверцу, предложил: — Я отвезу тебя домой.
— Спасибо. Я пройдусь пешком. Хороший денек и вообще.
— И вообще тебе хочется пройтись.
— Да.
— Ну что же, — сказал Гай и закрыл дверцу. Он посмотрел на ее привычно печальное лицо. — Весной, может быть, будет лучше.
— Может быть.
— Спасибо тебе за компанию.
— Если бы не Лэрри, ты бы с удовольствием отказался от нее.
— Мар, послушай, Мар, — заговорил он вдруг с неожиданной горячностью. — Я знаю, как нужны были тебе эти прогулки на яхте, это бегство от самой себя. Но теперь надо придумать что-то еще. Ты можешь ходить в церковь, посещать женский клуб… что угодно… только не отчаивайся, иначе Лэрри будет совсем худо. Понимаешь? Понимаешь? Пока ты будешь держать себя в руках, будешь веселой, любящей, с ним тоже все будет в порядке. Поэтому ты не должна падать духом. Не должна, ведь…