Фрэн сказала:
— Это не связано с той ночью в «Робинз нест». Я знаю, что ты все понимаешь. Я встречаюсь с Бертом уже почти два года. Поэтому, конечно, тебе не надо объяснять…
— Да, Фрэн… Да, конечно.
— Это касается… это касается нас.
— Нас?
— Я люблю тебя.
— Фрэн… Фрэн…
— Ничего не могу с собой поделать. Я думаю о тебе, не могу дождаться, когда ты придешь на работу… Понимаю, что ты просто старался развлечь миссис Макфай, и все же я ревновала тебя, когда ты брал ее в море, и… я не знаю… Я только хотела, чтобы ты знал… я хотела сказать тебе.
— Фрэн, прости меня, Фрэн.
— Ты ни в чем не виноват… Я просто хотела, чтобы ты знал. Я не такая уж хорошая. Гораздо хуже, чем ты думаешь… Но все равно… я хочу сказать, что я все понимаю насчет Лэрри, как это мучит тебя, и… я знаю, что пьешь ты немного, наркотики не употребляешь, и девушки у тебя нет… я имею в виду… близкого человека. Верно, Гай?
— Да, это так.
— Если бы это было не так, меня бы здесь не было, и ты бы никогда не узнал, что…
— Слушаю, Фрэн.
Он закрыл глаза и ждал. Он знал, что она скажет, и не хотел, чтобы она произнесла эти слова, но она их все-таки произнесла, и он был не в силах помешать ей.
— Если когда-нибудь тебе что-нибудь будет нужно — поддержка, понимание, если тебе будет плохо и покажется, что я как женщина смогу утешить тебя… понимаешь, я люблю тебя, поэтому мне не стыдно… если тебе это поможет… если ты захочешь меня…
Она замолчала, и наступившая тишина была почти осязаемой. Потом он услышал ее тихий плач, обнял ее и крепко прижал к себе. Она плакала, уткнувшись ему в грудь, а он тихо гладил ее по плечу и утешал, как ребенка, пока не почувствовал у себя под рубашкой ее ищущие руки. Неожиданно для него беспомощная девочка превратилась в женщину. Она лихорадочно шептала: — Прошу тебя, Гай, посмотри на меня, Гай. — Она высвободилась из его рук. Он повернул голову и увидел, как она расстегнула халат, спустила его с плеч, потом вниз соскользнул бюстгальтер и она, обнаженная по пояс, все еще всхлипывая, спросила: — Ты не хочешь меня, Гай? Неужели ты не хочешь меня, Гай?
— Конечно, конечно, — слова застревали у него в горле. — Но я не хочу ненавидеть себя и делать вид, что я не понимаю, как тебе больно.
— Мне не будет больно… Не будет…
— Фрэн, — повторял он. — Фрэн, — и не мог оторвать взгляда от ее тела, и его руки сами, казалось, помимо его воли, ласкали ее чудесные твердые груди, а когда она потянулась к нему, не смог оторваться от влажных раскрытых губ, чувствуя у себя во рту ее язык. Податливое тело Фрэн извивалось в его объятиях, и он понял, что хочет ее. Вдруг с заднего сиденья залаял на них Цезарь, и Гай, словно очнувшись, сказал: — О! Боже милостивый, Фрэн!.. Нет, Фрэн!.. Нет! — Он отодвинулся от нее, закурил и постарался взять себя в руки.
— Теперь ты знаешь, что неотразима… Ведь не станешь же ты этого отрицать, правда? — Он коснулся губами ее щеки и стал осторожно застегивать ей платье, все время смеясь и повторяя, что весной он возьмет ее кататься на яхте, а к тому времени она уже поймет, что нисколько не влюблена в него. Может, лишь немного беспокоится за него и сочувствует, ведь они, в конце концов, делают одно дело, но совсем не влюблена в него. И она обязательно это поймет. Она красивая, очаровательная, чудесная девушка, и он польщен, он благоговеет от одной мысли, что она обратила на него внимание, пусть даже ей только показалось, что она любит его.
Фрэн не отвечала. Она сидела неподвижно. Страстная женщина опять превратилась в ребенка и покорно ждала, когда он закончит застегивать ей платье. Потом она открыла дверцу и вышла.
— Извини, — сказала она.
— Фрэн…
— Извини. — Она бросилась бежать. Гай позвал ее, но она не остановилась.
— …Фрэн? — Паркер посмотрел на телефонную трубку так, как будто действительно мог увидеть ее. Письмо, лежало перед ним на столе. Он провел по нему толстым потным пальцем, оставив на бумаге чернильный след. — Фрэн… — он хмыкнул. — Давно не видел тебя, Фрэн.
— Ну и прекрасно.
— Послушай, Фрэн…
— Это была последняя встреча, мы же договорились.
— Да, Фрэн, конечно. — Что ж, он умеет держать слово. Будьте спокойны, свой кодекс чести есть и у него. — Но, понимаешь, тут кое-что выяснилось… я получил письмо из Филадельфии.
— Филадельфии? — переспросила Фрэн.
— Да, маленькое послание от одного моего приятеля из тамошней газеты.
— Не тяни, Паркер.
— Одна их тех заметок, которые крупным газетам не позволяет печатать какая-нибудь организация. Ты понимаешь, верно? Это может быть полиция, школа или, скажем, больница. — На другом конце провода молчали. Он представлял, как она стоит, приоткрыв рот, может быть, тяжело дышит, и грудь ее вздымается под накрахмаленным халатом. Он продолжал: — Так вот, там об одной медсестре, которую вышибли из больницы за то, что ее застала в постели с одним из пациентов его жена… да, представь себе. — Он засмеялся. — Кровать была изогнутая или плоская, Фрэн?