— Ну, хорошо, — сказал он себе. — Хорошо. Ты старик — врач. Человеку нужна твоя помощь! Ты не имеешь права отказать в ней. Вот и все. И потом неизвестно, что может натворить Сэм. Подумай об этом. Ты ей нужен, значит, ты едешь. И будь, что будет.
Он все еще дрожал, когда одевался и выходил в темноту, дрожал, когда ехал по улице Вязов и останавливал машину на покрытой гравием подъездной дорожке. Дом был погружен в темноту, светилось одно окошко в спальне на втором этаже. Он посмотрел на свет и яростно сжал кулаки.
— Отправляйся домой, — сказал он себе. — Убирайся отсюда. Она в конце концов уснет. С ней все будет в порядке, убирайся отсюда, черт побери! — Но это были пустые слова. Он знал об этом, когда выходил из машины и поднимался по ступенькам к высокой входной двери, — он знал, почему был спокоен эти девять дней. Знал также и то, что домой он не уйдет…
…Мар тихо полулежала на большой кровати под балдахином. На ней была ночная хлопчатобумажная сорочка. Длинные черные волосы ниспадали на плечи. В руках она держала книгу. Но не читала. В доме стояла мертвая тишина. Лишь Питер выкрикивал что-то нечленораздельное со своей жердочки в гостиной. У нее неизвестно почему вдруг сильно забилось сердце. А ведь Сэм говорил правду о смерти отца Гая, подумала она. Страшную правду. И она сказала себе, что, хотя Гай и отказался прийти, бояться нечего. Сэм, конечно, заявится не раньше, чем протрезвеет. В таком случае — что с ней? Отчего так колотится сердце, так трепещет все ее тело?
К дому подъехала машина. Она прислушалась, замерев от страха. Прошло довольно много времени, потом хлопнула дверца. Но это не Сэм, пронеслось у нее в голове. По звуку — не его машина.
Она стала ждать. Внизу позвонили. Она вздрогнула, села в постели, покачала головой, закрыла дрожащими руками лицо. «Ну, иди же, открывай»: Вскочив на ноги, Мар накинула на плечи набивной халатик, надела шлепанцы и вышла в коридор. Через стеклянную дверь виднелся темный мужской силуэт. Она включила свет в коридоре и стала медленно спускаться по лестнице, держась за перила. Закричал Питер, и она сказала: «Ну, тихо, Питер, тихо». И узнала Гая Монфорда. Она открыла дверь и засмеялась:
— Я думала, ты не приедешь. Тебе должно быть все равно. Ты думаешь о другой ночи — девять дней назад — и презираешь меня.
— Послушай, Мар…
— Я уже говорила тебе… я уже говорила тебе, что мы должны забыть об этом. И ты мне сейчас не нужен. Я отлично себя чувствую. — Она попыталась закрыть дверь. Но Гай оттеснил ее, вошел, закрыл за собой дверь и щелкнул замком. — Я уже говорила тебе, что мы должны забыть об этом.
— Ты забыла об этом?
— Да, я забыла, — прошептала она и пошла в гостиную, пытаясь найти укрытие среди морских раковин, плетеных ковриков и россыпи заморских безделушек.
— Я забыла, Гай. Забыла. — У нее стучало в висках. Он приблизился к ней и обнял за талию, потом сильно притянул к себе, набивной халатик распахнулся и упал с плеч, а его прохладные руки заскользили по спине под сорочкой. Тело ее напряглось, она не могла пошевелиться, только хрипло и яростно шептала: «Не надо, не надо». Пытаясь вырваться, она вцепилась в его руки, потом вдруг перестала сопротивляться и, не помня себя, прижалась к нему, а он поднял ее и понес по скрипучей лестнице наверх, не отрывая взгляда от ее обнаженной груди. Она закрыла глаза и прошептала: «Пожалуйста, Гай, прошу тебя, Гай». Он положил ее на пуховую постель, и она почувствовала, как его руки бережно раздевают ее. Глаза ее стали влажными от слез, а потом было ужасное, чудесное падение — она ждала и желала его и ненавидела себя за это, пока все не исчезло: и этот дом, и этот мир — и она вдруг снова стала маленькой девочкой.
— Нет… Нет… — тихо говорила она, вытянувшись на вышитом покрывале, и ее распущенные черные волосы закрывали маленькую грудь. — Я не поэтому просила тебя приехать… Это все из-за Сэма, я испугалась, а когда он рассказал мне о смерти твоего отца, мне стало жалко тебя, и я подумала, что мы можем сыграть в шахматы или… — Она засмеялась и сказала: — Доктор заботится обо мне. Взяла и позвала своего доктора… доктор мне понадобился.
— Замолчи, Мар.
— Больше это не повторится.
— Я знаю. Поэтому и не хотел приходить. — У него прервался голос. Потом он добавил: — Ты хотела сыграть в шахматы. Ну, что ж, давай. Я очень хорошо играю в шахматы.
— Не сомневаюсь. — Она захихикала. — Белые или черные?… Чей ход? — Гай стоял отвернувшись, пока она надевала платье.