— Очень милый, — сказала Маргрет. — Прелестный.
— Когда живешь в доме долго, перестаешь понимать, красив он или нет. — Так они ехали, разговаривая. Он показал ей индепендентскую, пресвитерианскую, лютеранскую и методистскую церкви. — Даже церкви закрыты в зимнее время, кроме индепендентской и Святого Иосифа. Около шестидесяти процентов городского населения посещают индепендентскую церковь, около тридцати процентов — католики, включая и португальцев, остальные десять процентов — неверующие.
— А ты?
— Я вхожу в самую малочисленную группу, — ответил он.
Потом сбавил скорость и помахал рукой Шефферу-пьянице, который в полубессознательном состоянии двигался по направлению к ресторану Пата. Как всегда, на нем был кричащий костюм моды двадцатых годов — яркий жилет с золотой цепочкой для часов, твердый жесткий воротничок с галстуком-шнурком, узкие брюки и короткие гетры. Одежда Шеффера была чистой, хотя и сильно потертой, и на лице его было написано странное мрачноватое достоинство, когда он повернулся и посмотрел на них мутными глазами.
— Как дела? — обратился к нему Гай, выдавливая из себя слова, надеясь, что однажды исчезнет существующая между ними неловкость. Когда-нибудь не будет этой стены между ним и Шеффером.
Они въехали в маленький район, где жили португальские рыбаки, и тут он заметил в зеркале внимательный взгляд темных глаз Маргрет.
— Ну, вот, кажется, и все.
— Ты пользуешься большой популярностью, верно?
— Да, я знаю здесь всех, если ты это имеешь в виду.
— Нет, не это. Твое особое отношение к этому пьяному старику… как будто когда-то вы были друзьями или что-то связывало вас.
— Мы никогда не были друзьями. — Он засмеялся. — Это смешно.
— Смешно?
— Да, это очень смешно.
Они подъехали к церкви Святого Иосифа. Отец Серрано, итальянский священник, шел от своего дома к церкви, которая находилась по соседству. Гай окликнул его, и старик повернулся и направился к ним, слегка прихрамывая, тяжело опираясь на изогнутую трость, и волосы его казались совершенно белыми на черной одежде.
— Гай, — сказал он. — Гай…
— Здравствуй, святой отец. — Он представил Маргрет, и живые глаза священника оглядели ее с нескрываемым любопытством, затем он снова повернулся к Гаю: — Мы отделали все заново, — сказал он.
— Да, я заметил, окна новые.
— Привезли из Италии. Но ты должен посмотреть и внутри.
— Возможно, когда-нибудь и посмотрю. — Он усмехнулся. — Чего только не бывает, святой отец.
— Да, чего только не бывает.
Священник кивнул и пошел прихрамывая прочь.
Они поехали дальше. Гай чувствовал себя не в своей тарелке от этих почти одновременных встреч с Шеффером-пьяницей и отцом Серрано. Кое-что, связанное с ними, ему не хотелось бы вспоминать, и, понимая, что Маргрет наблюдает за ним, он гнал от себя непрошеные мысли. Кстати, они никак не решаются заговорить о главном, болтают о том о сем и не говорят о главном.
— О чем ты думаешь? — спросил он наконец.
— Что когда-то ты был католиком, да в сущности и сейчас им остаешься, хотя и не ходишь уже в церковь.
— Может быть.
— Я была пресвитерианкой до встречи с Лэрри. Когда мы поженились, стала посещать индепендентскую церковь.
— Да? — И, помолчав, сказал: — Вот и весь Ист-Нортон.
— А что это там за большое здание?
— А, это старый отель «Линкольн». Открыт круглый год, но после Дня труда посетители его не балуют. Там несколько комнат, есть столовая и бар. — Он посмотрел на старое строение и вдруг понял, о чем она думает.
— Хочешь зайти?… Ты голодна?… Или по чашечке кофе? — спросил он.
— Нет, я…
— Ну, смелее.
— Честно сказать, я бы не отказалась от мартини. Ты не подумай, с утра я обычно не пью. Просто сейчас у меня все нервы натянуты. Но, если это неприлично, я имею в виду…