— Что еще?
— Как минимум то, что месяц назад куст был шиповником. А вначале лета — барбарисом.
Повисла пауза. Сергей Романович прервал изучение куста и взглянул на Надежду Ивановну как-то по-новому.
— Не хочу тебя обижать… А ты уверена? Что не перепутала? Очень странно слышать от тебя какие-то сказки. Куст-оборотень? Или хамелеон?
— Тем не менее, это правда, — спокойно подтвердила Надежда Ивановна. — Никаких ошибок, я ничего не перепутала. Сергей, я больше года за ним наблюдаю. Это точно не ошибка.
Сытин вновь взглянул на куст.
— Ну хорошо. Допустим. А что если взять лопату…
— Уже было, — со странной, напряженной полуулыбкой перебила Селезнева. — Уже пытались — и лопатой, и посерьезнее. Но прежде чем я продолжу, давай вернемся в кабинет.
Назад шли молча. Каждый погрузился в свои мысли. Сергей Романович хмурился. Надежда Ивановна его понимала. И она знала, что несмотря на все заверения, что он попытается выслушать ее до конца, он мог на этом этапе резко завершить разговор и закрыть тему. Мог бы, если бы не знал, что ничего на этой территории не происходит волей одной лишь Надежды Ивановны Селезневой. Все, о чем она ему рассказывает, известно руководству, а значит, есть свидетели и подтверждающие факты. Но принять подобное было явно тяжеловато.
Оказавшись внутри, они вновь согрели чай и вместе закурили.
— Спасибо, что не развернулся и не ушел, — поблагодарила Селезнева.
— Когда-то я обещал тебе любую помощь, — заметил Сытин. — Я держу слово. Но то, что ты рассказываешь…
— Прости, но это только начало. Я только подбираюсь к главному.
— Хорошо. — Сергей Романович затушил сигарету и устроился поудобнее. — Слушаю. Итак, инопланетный куст. Который умеет менять свой внешний облик.
— Я обнаружила его в прошлом году. Здесь месяцами ничего не меняется, и иногда нападает тоска, или взгляд замыливается, что тоже не есть хорошо. Периодически я брожу по периферии, проветриваю мозги. И в тот день меня как будто что-то укололо. Как будто померещилось что-то — зверь или хорек какой-нибудь. Я пригляделась и вижу — куст. Я по всем параметрам должна была просто пройти мимо. Тут — этот куст, дальше вон еще один торчит; много их тут. Но понимаешь, когда столько лет вглядываешься в каждую трещинку, поневоле учишься видеть все необычное. Куст мне показался необычным, пусть даже сейчас хоть убей не смогу тебе объяснить, почему. Я решила изучить его поближе, и даже смогла подойти впритык. Но дотронутся не смогла. Резко заболело внизу живота. После той операции, помнишь?
— Как не помнить! — с неудовольствием отозвался Сытин. — После нее ты почему-то решила, что стала неполноценной женщиной, и ушла от меня.
— Не будем сейчас об этом, — мягко сказала Надежда Ивановна. — Что сделано — то сделано.
— Давай не будем, — буркнул Сытин. — Продолжай, я слушаю.
— В общем, из-за боли мне пришлось вернуться и лечь в постель. И здесь снова по логике я должна была забыть про куст. Ну куст и куст, что с него взять? На какое-то время я действительно сосредоточилась на других делах. Но что-то не давало покоя, какое-то ощущение недоделанности. Как будто один штрих забыл дорисовать на картине, и это потом гложет. Я решила вернуться и рассмотреть куст. Или местность вокруг куста, я ведь тогда не знала, что именно ищу. Вот только куста на прежнем месте я не обнаружила.
Надежда Ивановна задумчиво отпила чаю.
— Да нет, растения там имелись, хоть отбавляй. И кусты в том числе. Но не мой куст. Я ведь точно помнила, что это была черноплодная рябина. А теперь на том месте торчал крыжовник. Я решила, что перепутала место. Потеряла ориентир, что ж тут странного, пейзаж здесь однообразный, куда ни глянь. Думаю: посмотрю, что за крыжовник, раз уж пришла. И снова вдруг — сильная боль в том же месте. Но даже и тогда я всего лишь подумала на странное совпадение. Я не мыслила тогда такими категориями, как меня заставил мыслить куст спустя уже месяц, поэтому никакой аналогии не провела. Просто пометила место, чтобы вернуться позже. Я ведь археолог, я не отворачиваюсь от странных явлений. И когда через какое-то время я обнаружила там бузину, мне все открылось. Сомнения исчезли; мы нашли нечто, что тысячекратно превосходит по загадочности наши прежние открытия. Это действительно один и тот же куст. Который умеет менять облик при необходимости.