Академики, конструктора и Королёв, главный, взяли рисунки и посмотрели. Хьярти прокомментировал:
— От проектирования пятиэтажек я отказался. Масштаб взял больше, сразу жилищный комплекс из пяти крупных домов, по шестьдесят восемь квартир в каждом. Квартиры сто, двести и триста двадцать квадратных метров, соответственно две, четыре и шесть комнат.
— Это уже слишком, — возразил Королёв.
— Нет, именно к этому мы ДОЛЖНЫ стремиться, — надавил Хьярти, — Хрущобы – явление временное и надеюсь, посыл Никита Сергеевич поймёт правильно и постепенно будет в Москве и других крупных городах строить большие дома с большими квартирами.
Сергей Павлович только отложил чертежи ЖК и спросил:
— И кто же нам эту прелесть построит? Я конечно всегда рад выделению квартир на ОКБ, но за этот проект не возьмутся.
— Возьмутся, — Хьярти хитро улыбнулся, — я уже поработал в этом направлении и нашёл рабочих, так что дело за малым – чтобы ваша корпорация выпросила землю у Хрущёва.
— А этот ты где хочешь разместить? — Королёв кивнул на центральное здание.
Здание примечательное – квадрат из офисного здания, со стороной в двести пятьдесят метров, угольно-чёрный, снаружи вместо привычной облицовки – гладкая чёрная поверхность. Тонированное стекло, панорамные тонированные окна. Огромен, массивен, но обитаемая часть – только по сторонам квадрата, у окон. Внутри – большой полигон, огромное закрытое пространство, где можно и нужно будет собирать космическую технику, вести опыты, инженерную работу. Атриум-ангар имел размеры двести на двести метров. Святая святых космоса. На этом чёрном монолите, как называл его Хьярти, стояла ракета Р-7, гагаринская. Вернее, не так, не ракета, а небоскрёб, в точности повторяющий форму ракеты. Очень уж удачная с архитектурной точки зрения у неё форма – двигатели, центральная цилиндрическая часть, шпиль… это выглядело как ракета Р-7, увеличенная в пять раз. Цилиндр ракеты в обхвате – тридцать два метра, в основании ширина конструкции – до ста метров, и высота – четыреста двадцать метров. Эта исполинская ракета должна стать небоскрёбом, внутри которого расположится всё руководство корпорации. Благодаря секционной установке блоков небоскрёба на силовой каркас, удастся сократить время строительства до минимума – главное это создать каркас, а уже потом можно будет установить на него кран. Опираться вся эта конструкция будет на девять столбов прочнейшего из возможных строительного материала – бетона с армированием наноматериалами.
— Зачем это нужно, — Королёв поморщился, — ну серьёзно, если можно.
— Серьёзно? — Хьярти посмотрел пристально в глаза комиссии, — нам нужен символ. Как статуя свободы, Эйфелева башня или собор Василия Блаженного. Символ нас. Символ сплочает людей. Что сейчас думает человек, когда слышит „Советская космическая программа“? Сухие пиджаки по телевизору, говорящие головы, зачитывающие пафосный текст о том, что наши ракеты самые быстрые, а поезда самые поездатые в мире? Нужен символ советского космоса, это создаст образ, который получит уважение и признание во всём мире. Поэтому – ракета. Та самая, с которой всё начиналось.
— Тут немного другая, — заметил Глушко.
— Чуть-чуть. Первая Р-7 это скорее баллистическая, а не РН. Ну что, согласны?
По старой привычке ещё обсудили технические детали и перешли на жильё для сотрудников. Завхоз возмутился:
— По-моему, это как-то не по-советски, такие хоромы людям…
— А кому? — язвительно спросил Хьярти, — давите в себе деревенского мужика, который при виде того, что кто-то живёт лучше, желает не подняться на его уровень, а спустить его на свой. Эдак мы попадём в ситуацию, в которой все живут плохо и мешают друг другу как-то улучшить ситуацию. Мы заработали деньги, мы можем построить на них дома.
— Кстати, о птичках… — напомнил Королёв.
— Двести семнадцать миллионов зеленью, — ответил ему Хьярти, — чистая – сто пятьдесят.
— Прилично! — главный конструктор удивился, — и где они?
— На счетах нашей компании.
Королёв ещё раз взял в руки картинки и спросил: