Впрочем, они познакомились на этой почве в спортивном клубе. Галина Анатольевна Киреева пришла в его медицинский центр и настояла, чтобы операцию по ее омоложению делал сам хозяин, молодой профессор, несмотря на то, что это стоило в два раза дороже, чем у его помощника. Ей уменьшили нос, увеличили губы, были вставлены имплантаты в бюст.
Недельную реабилитацию Галя провела в одноместной палате, Венсан заходил к ней чаще, чем к другим своим пациенткам. Он почувствовал к ней симпатию и особое расположение. Галина была умна, воспитанна, они любили одно и то же, имели одни и те же увлечения.
Доктор понял, что ему с ней будет удобно и комфортно. Галине было лестно внимание такого состоятельного красавца, и они начали встречаться. Вместе посещали театры, выставки, отдыхали за границей, ходили на светские мероприятия, так как с такой женщиной, как Галя, не стыдно было появиться в обществе. Знакомство их продолжалось уже три года, их не связывали никакие обязательства, и они не предъявляли никаких претензий друг к другу.
Так длилось много месяцев и длилось бы еще дольше, если бы не вдруг взбрыкнувшая Галя. Она захотела жить вместе и устроила Венсану грандиозный скандал.
Галя сидела в деловом брючном костюме у себя на диване в трехкомнатной квартире на Кутузовском проспекте и лила слезы. Венсан, заехавший к ней по ее просьбе, был совершенно растерян и не знал, как себя вести. Он отвык от женских слез и уж никак не ожидал их от такой уравновешенной женщины, как его подруга.
– Галя, успокойся! Что ты, в самом деле?!
– Что тебя не устраивает? Ах да! Я не встретила тебя с улыбкой в шелковом пеньюаре, не накормила своего господина, не ублажила в постели! Извини, но я тоже человек! Я – женщина, и у меня нервный стресс!
– Чем я могу помочь? Ты знаешь, Галя, я все для тебя сделаю. У тебя неприятности на работе? Финансовые? Я помогу…
– Чурбан! Бесчувственный чурбан! – оборвала его Галина. – Я хочу семью… простую, обычную семью, чтобы я приходила домой и садилась ужинать с любимым человеком, чтобы в моем… в нашем доме кто-то жил, кроме приходящей домработницы! Я хочу слышать детский смех моего… нашего ребенка! Что? Разве я хочу невозможного?! – Полными слез глазами Галина смотрела на Венсана в отчаянии.
– Галя, не надо! Ты – самостоятельная женщина, и у тебя все отлично. У нас не получится жить вместе, и не случайны твои оговорки – моя квартира, мой ребенок. Да и зачем ломать жизнь, которая уже налажена?
– Мы могли хотя бы попробовать, – всхлипнула Галя.
– Я не хочу ничего менять! – нервно ответил он.
– Правильно, зачем тебе что-то менять? Ты хорошо устроился! А когда тебе надоест, ты вылепишь себе по своему усмотрению другой силиконовый образчик идеала, только более молодой, и будешь использовать его. Эгоист!
– Галя, я не заставляю тебя общаться со мной и не принуждаю ни к чему! А самое главное – я ничего не обещал тебе, так?
– Так…
– Я не менял правила игры, и тебе не в чем меня упрекнуть!
– Правила игры изменились! Я люблю тебя – вот моя проблема, а ты, господин пластический хирург, меня – нет. Вот и всё! У тебя вместо сердца кусочек силикона, которые ты так щедро засовываешь женщинам в разные части тела!
Галина уронила голову на руки, и ее плечи затряслись под дорогой материей жакета. Венсан сел рядом и обнял ее.
– Галчонок, ну не надо… прошу тебя. Не говори этих глупостей, ты же знаешь, что на меня можно положиться, и если все пойдет по-старому…
– По-старому я не желаю, я хочу выйти на новую ступень наших с тобой отношений, мы достаточное время были вместе, чтобы теперь создать семью.
– Галя, я не намерен менять свою жизнь! – На бледных скулах Венсана заходили желваки.
– Уходи, – попросила она.
– Я могу остаться.
– Уходи.
Венсан пожал плечами, встал и направился к выходу. В прихожей он выложил на тумбочку ключи от квартиры Галины, которые она ему когда-то вручила. Она подняла заплаканные глаза, отвела от лица белокурые, аккуратно подстриженные локоны и прокричала ему вслед:
– Когда-нибудь ты доиграешься, сукин сын! Я буду молиться, чтобы тебе было так же больно, как мне сейчас! Тогда ты поймешь!
Венсан молча вышел и закрыл за собой дверь. Где-то в глубине души ему было жаль Галину, но он ничем не мог ей помочь, не потому, что не хотел, а потому, что был не в состоянии. Он понимал, что не любит ее так, как она бы этого хотела, что в ее упреках в его адрес есть большая доля правды, и, возможно, он вообще не способен на сильное чувство.