Мир этот, по разумению капитана Кувалды, оказался весьма и весьма отсталым. С другой стороны, он был человеком простым, и радовался даже этому. В конце концов, его миссия закончена успешно, Галактическая Империя Славяноруссов праздновала победу, да и сам он остался жив, хоть и таким необычным способом. А все остальные проблемы решаемы. Тем более, если за них возьмётся лучший пилот Галактики.
— И что же это получается, Груня, — произнёс Краснослав, откладывая ложку. — Мне в эту академию обратно придётся ехать?
— Гимназию, — поправила его Аграфена. — Это уж как батюшка ваш, Афанасий Ильич, решит.
— Спасибо, красавицы, — Кувалда поблагодарил служанок, когда те принялись убирать пустые тарелки, которых накопилась целая горка.
Те удивлённо начали переглядываться, видимо, прежний Славик такими словами по отношению к ним пренебрегал.
Краснослав поднялся, чувствуя, как пробегают по энергетическому контуру эманации борща, напитывая его Живой.
— Теперь можно и делом заняться, — весело произнёс он.
— Может, не надо спешить? Отдохнул бы, полежал ещё… — растерянно спросила Груша, но Краснослав не был лежебокой.
Энергия требовала выхода.
— Лежать, Груня, мы будем потом, — отрезал он. — Надо делать дела.
Задачи себе Краснослав поставил воистину титанические, достойные настоящего славянорусса. Программа минимум — вернуть клану Сычёвых былое величие. Программа максимум — захватить власть над Империей, а затем и над всем миром, объединить его железной рукой, чтобы все народы могли вместе противостоять поганым ящерам.
— К отцу, — приказал он.
Девушка, по-прежнему одетая в короткий медицинский халат, взяла его за руку и повела за собой.
Кабинет Афанасия Ильича находился на третьем этаже поместья, и пока они поднимались по широкой дубовой лестнице, Краснослав во всех подробностях сумел рассмотреть внушительные бёдра Аграфены. Юное тело Славика неожиданно отреагировало мощным выбросом гормонов, но капитан Кувалда легко справился с приступом похоти, недостойной славянорусса.
Они остановились подле двери.
— Ты можешь идти, — произнёс Краснослав, распахивая дверь в кабинет Сычёва-старшего.
Отец сидел за массивным столом, нацепив маленькое пенсне, комично выглядящее на грубом лице, и листал какой-то толстый гроссбух, страницы которого были испещрены сотнями и тысячами цифр, пометок и сносок. Рядом стояла чернильница с пером, и Сычёв-старший периодически вносил какие-то пометки уже в другой гроссбух, чуть поменьше.
Афанасий Ильич поднял тяжёлый взгляд на отпрыска, который даже не удосужился постучать, прежде чем войти. Прежний Славик такого себе не позволял, и в душе главы рода поселилась смутная тревога. С его сыном и наследником произошло что-то непонятное, и это пугало сильнее, чем немилость императора.
Да и столь стремительное выздоровление… Несколько часов назад он видел бледный скелет, обтянутый кожей, а теперь перед ним стоял бодрый и румяный юноша. А Сычёв-старший давно перестал верить в чудеса.
— Ну, проходи, садись, — сказал он.
Первый гроссбух он захлопнул и отодвинул, во втором пока сохли чернила.
Напротив стола стояло маленькое неудобное кресло, но Краснослав остался стоять. В таком кресле пусть сидят просители, а будущий глава рода пришёл сюда как полноправный член семьи.
— Мне нужна информация, — произнёс Краснослав.
Афанасий Ильич только поднял брови в немом жесте удивления.
— Я потерял память, ты знаешь, — пояснил Краснослав.
— И какая информация тебе нужна? Лучше полечись ещё, сын, — вздохнул отец. — Твоя травма и правда куда серьёзнее, чем мы думали.
Краснослав скрестил руки на груди.
— Я уже достаточно здоров, — возразил он. — Дай мне весь расклад. Какая нынче политическая обстановка в Империи, с кем дружить, кого недолюбливать, с кого можно потребовать должок, а к кому лучше не приближаться, и всё прочее.
Отец задумчиво почесал выбритый подбородок.
— Раньше ты не интересовался политикой, — произнёс он.
— У меня было много времени всё обдумать, — сказал Краснослав.
Афанасий Ильич набрал воздуха в грудь, чтоб возразить, мол, ты до сегодняшнего дня даже почти не дышал, но вдруг поник и сдулся, будто воздушный шарик. Его терзало сомнение. Нынешний Славик походил на его сына только внешне, и простые побои никак не могли вбить ему в голову новые желания, идеи и мысли. Подозрение рождало недоверие, и открывать все карты внезапно исцелённому наследнику было чертовски трудно.