Но едва он опустился в удобное кресло и открыл толстый альбом, как на пороге появился хозяин кабинета. Они молча встретились взглядами.
— Может, в своей комнате этим займёшься? — спустя несколько секунд спросил Афанасий Ильич.
— Нет, — кратко ответил Кувалда.
Он перелистнул ещё одну страницу с портретом какого-то предка, одетого в толстую шубу и высокую бобровую шапку. Если бы не окладистая борода, то выглядел бы он точь-в-точь как Афанасий Ильич, но даже так сходство проявлялось феноменальное.
— Скажи мне лучше, что это там, в столовой, было? Что это за сила? — спросил Краснослав.
Отец явно удивился вопросу, но быстро опомнился.
— Да, память твоя… Не думал, что ты даже это забудешь, — хмыкнул он. — Это личная сила Дормидонта. Исцеление.
— Ясно, — ответил Кувалда. — На мне пробовали?
— Ну так! Думаешь, с чего он так отощал? — воскликнул Афанасий Ильич.
— Интересно, — протянул Краснослав. — А у тебя есть? У меня?
Афанасий Ильич помрачнел.
— У меня есть. У тебя не пробудилась, сколько мы не пытались, — хмуро сказал он.
— Продемонстрируй, — произнёс Краснослав, пытаясь, чтобы это не прозвучало как приказ.
Отец пожал плечами, подошёл поближе и сжал кулак, который тут же начал покрываться блестящей металлической коркой. Через несколько секунд кулак уже полностью был стальным, металл уходил куда-то дальше в рукава, но Афанасий Ильич быстро прекратил демонстрацию силы.
Краснослав глядел то на кулаки, только что бывшие цельнометаллическими, то на раскрасневшееся лицо Афанасия Ильича, который тяжело дышал и потирал руки. И ни одного следа Живы.
— Любопытно, — сказал он. — Оч-чень любопытно.
Он захлопнул драгоценный альбом, сунул его под мышку и встал. Отец уже отдышался и теперь спокойно глядел на сына.
— Поработаю у себя, — сказал Краснослав. — Это с собой возьму.
— Вечером вы вместе с Агнией выезжаете в Гимназию, — сказал Сычёв-старший, подошёл к наследнику и положил руку ему на плечо. — Не подведи.
Краснослав скупо кивнул.
Свою комнату он нашёл не сразу, и даже пришлось прибегнуть к помощи слуг, но когда нашёл, подумал, что лучше бы остался в кабинете отца. На двери комнаты висел плакат с черепом и костями, Краснослав с удивлением узнал рептилоидские иероглифы «DANGER!». Гнев застил ему взор, похабная карикатура на кириллицу и глаголицу подняла из глубины души воспоминания о сожжённых городах и уничтоженных планетах.
Он тут же сорвал плакат, осторожно толкнул дверь, будто впервые ступая на территорию врага. Грязь, пыль, разбросанные вещи, удушливая вонь и темнота окружили капитана Кувалду. Ощущение было такое, словно в этой комнатке не прибирались годами, не только во время комы Славика.
Краснослав не был брезглив. Он был пилотом Империи, и его учили выживать везде, хоть в заснеженной пустыне Сиберии-4, хоть в удушливых мангровых зарослях Амазона. На заданиях ему приходилось есть живую саранчу и пить из конского следа, ставить засаду в болотах и даже в выгребных ямах рептилий, но любая из самых жутких планет смерти буквально меркла перед необходимостью войти в комнату Славика Сычёва.
Будто какая-то противоестественная сила, чуждая не только славяноруссу, но и человечеству вообще, захватила эту комнату нечестивыми эманациями первозданного Хаоса.
Но капитан Кувалда собрал волю в железный кулак и сделал первый шаг. Подошва прилипла к полу. Каждый шаг давался всё тяжелей, но Краснослав уверенно прошёл к окошку и сорвал грязные шторы с гардин. В комнату хлынул свет, впервые за долгое время, и Краснослав вздрогнул, когда осознал увиденное.
Комната была полностью завалена мусором, но мусором специфическим. Пожелтевшие салфетки, пожелтевшие окаменевшие носки, когда-то давно считавшиеся белыми, грязное бельё, журналы со слипшимися страницами. Даже плакаты на стенах, изображающие полуголых девиц, были чем-то заляпаны.
Кувалда поморщился, ему вдруг стало противно находиться в теле Славика. Но он понимал, что другого тела и другого шанса уже не будет. Подавив тошноту, капитан Кувалда покинул тесную берлогу Славика и вышел обратно в коридор, сжимая под мышкой всю историю рода Сычёвых.
Теперь эта комната была его комнатой. И оставлять её в таком виде Краснослав не мог. Честь воина Империи не должна быть запятнана. А в этой комнате пятна были везде.
Он подозвал нескольких служанок. Те подошли, недоверчиво глядя на Краснослава и с опаской поглядывая на приоткрытую дверь. Никогда раньше женщины не переступали порога этой комнаты.