Так, разговаривая больше сама с собой, чем с детьми, Тощая Женщина шла по дороге. Пока она говорила, луна стала ярче, и по обеим сторонам дороги, где только было дерево или холмик, на земле корчилась черная тень, будто готовая вдруг ожить. Дети так боялись этих теней, что Тощая Женщина сошла с дороги и свернула напрямик в холмы, так что в короткое время дорога осталась позади, а вокруг них простирались тихие склоны, освещенные полным светом луны.
Так они шли долго, и дети начали засыпать; они не привыкли не спать ночью, а поскольку вокруг не было места, где они могли бы отдохнуть, и было очевидно, что далеко они не пройдут, Тощая Женщина начала беспокоиться. Бригид уже тоненько и жалобно попискивала, и Шеймас вторил ей вздохами, которые, став хоть чуть-чуть длиннее, превратились бы во всхлипы, а когда дети начинают плакать, они не знают, как от этого избавиться, пока это им попросту не надоест.
Выбравшись на невысокий холмик, внизу чуть поодаль они заметили свет, и Тощая Женщина поспешила к нему. Подойдя поближе, она разглядела небольшой костерок и сидевших вокруг него людей. В несколько минут она вышла в круг света от костра — и вдруг замерла. Она повернулась бы и убежала, но от страха ноги перестали ее слушаться; и те, что сидели у костра, разглядели ее, и громкий страшный голос велел ей подойти поближе.
В костре горели кустики вереска, а возле него сидели трое. Тощая Женщина, скрывая, как могла, свою тревогу, подошла и присела у огня. Тихо поздоровавшись, она раздала детям по кусочку своей ковриги, притянула их к себе, завернула в свою шаль и пожелала им спокойной ночи. Потом, ежась, оглядела хозяев костра.
Те были почти голыми, и каждый смотрел на нее, не сводя глаз. Первый был так красив, что на него было невозможно смотреть, словно на что-то очень яркое. Он был очень крепкого сложения, но в то же время такой ладный, такой стройный и грациозный, что с его ростом не вязались понятия тяжести и веса. Лицо его было царственным, молодым и пугающе светлым. Второй был такого же роста, но на диво широк в плечах, так широк, что принижался его огромный рост. Напряженная рука, на которую он опирался, была узловатой от вздувшихся мышц и глубоко вошла в землю. Лицо его было словно вырублено из дикого камня, массивное грубое лицо, такое же напряженное, как и рука. Третий же, сидевший у костра, едва поддавался описанию. Ни низок, ни высок. Мускулист так же, как и второй. Сидел, уткнувшись в колени подбородком и обхватив их руками, и походил на гигантскую лягушку. У него не было ни вида, ни фигуры, и сплюснутая голова его была едва ли шире шеи.
Выступавшие собачьи челюсти его постоянно двигались, а в маленьких глазках светился жуткий разум. Душа Тощей Женщины затрепетала перед этим человеком. Она почувствовала, что ее тянет к нему. Последняя ужаснейшая низость, на которую способен человек, овладела ею: восхищение, которое могло заставить ее броситься к нему с воплем восторга. Она не могла отвести от него глаз, но руки ее обнимали детей, и любовь, величайшая из сил, яростно возгорелась в ее сердце.
Первый человек заговорил с ней:
— Женщина, — спросил он, — по какой надобности ты идешь этой ночью и зачем забралась на этот холм?
— Сэр, — отвечала Тощая Женщина, — я ищу Бруг Ангуса сына Дагды Мора[23].
— Все мы дети Великого Отца, — сказал человек. — Ты знаешь, кто мы?
— Этого я не знаю, — ответила женщина.
— Мы — Три Абсолюта, Три Спасителя, Три Реторты — Прекраснейший, Сильнейший и Безобразнейший. Посреди всякой битвы мы проходим неуязвимыми. Мы считаем павших и победителей и проходим мимо, смеясь, и к нам в вечном порядке приходят все народы мира, чтобы возродиться вовеки веков. Зачем ты позвала нас?
— Я вовсе не звала вас, — сказала Тощая Женщина, — но зачем вы сидите на тропе так, что все путешествующие к Дому Дагды задерживаются на пути?
— Для нас нет закрытых троп, — ответил тот, — сами боги ищут нас, потому что устают от своего великолепного одиночества — кроме Того, Кто живет во всем, и в нас; Ему мы служим и перед Ним мы сами склоняемся в прах. Ты, о Женщина, идущая по долинам гнева, позвала нас в своем сердце, и поэтому мы ждем тебя на склоне холма. Теперь выбирай одного из нас себе в супруги, и не бойся выбирать, потому что наши царства равны и наша власть равна.
— Зачем же мне выбирать одного из вас, — возразила Тощая Женщина, когда я давно уже замужем за самым лучшим человеком в мире?