— Влияние дело наживное. Вам только стоит чем-то отличиться. Кстати, какое у вас жалование?
— Сто рублей в год.
— А не хотите получать больше?
— Кто не хочет больше. А сколько, например?
— Скажем 200 рублей и не в год…в месяц? — Либман хитро улыбнулся.
В то время сумма в 200 рублей была сказочной. И годовое жалование в 200 рублей было у чиновника довольно высокого ранга. Мира подумал, что Либман шутит.
— Я не оговорился. В ближайшее время, когда будете при дворе, в шутливой форме попросите такие деньги и вам их станут давать! Берите пример с Бужениновой, Петер.
— Но как мне такое просить?
— С остроумием, друг мой. Вы же умный человек. Или дурнее камчадалки грязной?
— Нет.
— Вот и докажите это. Сие будет испытание для вас лично. А наш разговор мы еще продолжим.
Год 1735, март, 25 дня, Санкт-Петербург. При дворе. Утренний выход императрицы.
Пьетро много думал ночью о том, как сделать то, что советовал Либман. А ночевал он в спальне певицы Марии Дорио. Мария специально поссорилась с сеньором Франческо Арайя, дабы тот на ночь оставил её в покое.
Так они и ночевали рядом. Пьетро Мира в спальне Марии, а сеньор Арайя в комнате рядом. Дюжие же лакеи дежурили под окнами, дабы сеньор Пьетро в них не пролез.
Дорио и дала ему дельный совет в благодарность за ночь бурную и страстную.
Во время утреннего приема у императрицы Пьетро решил испытать судьбу. Просыпалась Анна обычно в 11 часов и в спальне, когда царицу одевали в халат и приносили ей кофе, начинался утренний прием, на котором присутствовали избранные придворные, шуты, карлы, карлицы, арапчата государыни.
Бирен стоял у самого кресла императрицы и что-то шептал её на ухо.
Шуты Лакоста, Кульковский и Балакирев тузили друг друга, и вызывали тем смешки фрейлин государыни.
Фигуры для партии расставлены. И Пьетро Мира пошел в "атаку". Он приблизился к креслу государыни, хотя сие запрещено было. Никто вторгаться в разговор Бирена и Анны не имел права.
Он поклонился и едва не толкнул графа Бирена плечом.
— Позвольте, Ваше величество, обратиться к обер-камергеру вашему его светлости графу Бирену.
— Ты чего это с утра поганых грибков поел? — строго спросила императрица. — Как смеешь мой разговор с графом прерывать?
Придворные услышав "раскаты грома", затихли. Притихли и шуты.
— Если бы поел, Ваше величество, — продолжил Мира смело. — Но, увы, у меня нет и поганых грибков. Мне совершенно нечего есть.
— И чего же ты хочешь, наглец? — спросила Анна.
Мира снова низко поклонился:
— Прошу выделить мне на прокорм 200 рублей в месяц!
Снова поклон.
Услышав такое императрица опешила, но затем залилась громким смехом. Вслед за ней стали смеяться и придворные.
— А не много тебе будет 200 рублей в месяц? На такие деньги полк солдат можно прокормить.
Современнику возможно не будет понятно отчего люди тогда смеялись над этим. Но потребовать тогда на прокорм одного человека в месяц 200 рублей, это тоже самое, что потребовать сейчас на еду в месяц сумму в 100 000 долларов.
— Но даже целая армия не сможет вас так насмешить государыня! И потому шут стоит этих денег!
— А не лопнешь от такого? — снова спросила императрица.
— Не лопну, государыня милостивая. Не лопнул же Балакирев от того перстня, что вы ему подарили неделю назад. Стоил он не менее 5 тысяч рублей. А Балакирев сказал, что пропил его в трактире и ни копейки более от того подарка у него нет. И не лопнул!
Бирен оценил шутку и сказал:
— Станешь получать от меня по 200 рублей ежемесячно сверх жалования тебе положенного и содержания твоего при дворе!
Всем было известно, что шуты государыни получали помимо жалования и столовые припасы мясом, рыбою, хлебом, солью, икрой и т. д.
Год 1735, март, 26 дня, Санкт-Петербург. Дворец императрицы. Вопрос о питье. Дом банкира Либмана.
На следующее утро ситуация повторилась. Пьетро Мира решил идти даже дальше чем ему советовал Лейба Либман.
Он снова приблизился к императрице и Бирену и снова попросил денег. Еще 200 рублей в месяц и не больше того.
— А ты разве не дал ему вчера денег, друг мой? — императрица посмотрела на Бирена с улыбкой. — Слово моего обер-камергера дорогого стоит.
— Он получил от моего поверенного Либмана ровно 200 рублей серебром! Мне то точно ведомо.
— Али мало тебе, плут? — Анна обратил свой взор к шуту.
— Но его сиятельство пожаловали мне 200 рублей, ибо мне нечего было есть, — высказался он.
— И что? — императрицу уже стал разбирать смех.