— Скоромность твоя, герцог известна. Пусть будет по-твоему! А ты, Андрей Иваныч, за услуги твои чего просишь?
Анна посмотрела на своего вице-канцлера.
— Я не достоит награды большой, матушка-государыня, — ответил Остерман, потупив взор свой.
— Но чего просишь для себя, вице-канцлер?
— Мне токмо служба твоя, матушка, дорога. То честь великая, и тем я уже тебе благодарен. А иной награды мне не надобно.
— Хорошо, Андрей Иваныч, жалую сына твоего кавалером ордена Александра Невского. Коли для себя ничего не желаешь, то пусть сын твой награду имеет.
Остерман низко поклонился императрице.
— Фельдмаршал!
Миних выступил вперед и поклонился. Этот честолюбец не собирался быть скромным.
— Ну, фельдмаршал, проси для себя награды! Хоть тебя награжу по царски, раз иные столь щепетильны.
— Прошу у тебя, матушка-государыня титула герцога Украинского! — выпалил Миних и бухнулся на колени.
Анна посмотрела на Бирона. Все знал её Эрнест!
— Бога побойся, фельдмаршал. Не собиралась я империю свою на куски рвать. Али шутки надо мной шутишь? Денег тебе не надобно ли?
— Что деньги, матушка?
— Жалую тебе 150 тысяч рублей и чин подполковника лейб-гвардии полка Преображенского, в коем в полковниках я сама состою!
Тон императрицы был такой, что Миних понял, отказываться от подарка нельзя, хотя он рассчитывал на большее.
Затем императрица пожаловала фельдмаршала Ласи, многих генералов и полковников, отличившихся на войне. Получили свои награды и братья фаворита Карл и Гутав Бироны. И начался праздник. По столице разъезжали герольды в роскошных убранствах и указ о мире с турками читали гражданам империи. Была пушечная пальба, и взмывали в небо фейерверки разноцветные. Народ на улицах бесплатно угощали водкою и закусками разными….
Посол Франции маркиз де ла Шетарди крутился возле цесаревны Елизаветы Петровны.
— Ваше высочество, сегодня обворожительны.
— Вы столь любезный кавалер, милый маркиз, — мило улыбнулась цесаревна.
— Ваше место не на задворках сего дворца, ваше высочество. Франция на вашей стороне, — голос Шетарди снизился до шепота.
— Что вы, маркиз. Таки слова произносить опасно.
— Но гвардия вернулась в Петербург, ваше высочество. И скоро вам придется действовать. И действовать решительно. Помните о том, что я всегда смогу вам помочь.
— Я буду помнить о вас, маркиз…
Кабинет-министр Артемий Волынский приблизился к герцогу Бирону. Он склонил голову и произнес:
— Герцог, я бы хотел извиниться перед вами, за то, что наказал в вашей приемной пиита Тредиаковского. То был не по злому умыслу.
— Вы хитрый человек, господин Волынский. И неблагодарный к тому же.
— Мне удручает тот, что, ваша светлость, держит на меня обиду. Право же я не хочу быть вашим врагом.
— Не хитрите, Волынский. Вы не просто так явились в мою приемную. И побили вы Тредиаковского совсем не случайно. Что я вам сделал?
— Мне? Мне ничего, герцог. Но вы вредите России.
— России? Но чем я могу вредить России, Волынский? Неужели вы мните себя спасителем России?
— Я русский, ваше светлость. И мне интересы России дороги.
Волынский не стал больше продолжать сей разговор и, поклонившись, Бирону отошел от него…
Сеньор Франческо Арайя дернул Марию Дорио за руку и прошипел:
— Ищете своего шута?
— Ах, как вы надоели мне своей ревностью, сеньор!
— Но вы совсем недавно сбежали с ним из моего дома, как последняя шлюха.
— Не я бежала, сеньор! Меня похитили. И я узнала, что еду не во дворец, а в дом сеньора Мира, только по пути в его дом. Он обманул и вас, и ваших слуг, и меня.
— Но вы, узнав, что вас похитил Мира, не сильно сопротивлялись. Не так ли, сеньора?
Мария Дорио вздохнула. Как он ей надоел.
— Нет, я не сопротивлялась, сеньор. А с чего мне было сопротивляться? Да и зачем? Мира меня на цепь не сажал и в домене запирал как холопку….
Пьетро Мира решил сегодня же решить вопрос с Марией в свою пользу. Хватит ему делить её с капельмейстером. Он подошел к Балакиреву и попросил его принять участие в новой шутке.
— Об этом будут много говорить. Мы сыграем с ним такую шутку, что многие потом помрут от смеха.
— Не хитри, Адамка. Ох, не хитри. Девку задумал похитить?
— Задумал!
— То дело доброе. И в том я тебе помогу. В последний раз ты ловко её умыкнул. Императрица немало над тем смеялась…
Бирон отыскал среди гостей Либмана и заявил ему: