— В моем проекте роль дворянства отмечена, матушка.
— Ты не понял, Петрович, что тогда сие дворянство власти самодержавной возжелало! Думаешь, я не поняла, почему так сталось? Князь Дмитрий Голицын, глава Тайного совета верховного, задумал царям на Руси воли урезать. И знать могла его в том поддержать. Но среднее и мелкое дворянство — нет! А знаешь от чего сие? Знатный князь по рождению своему много чего имеет. И крепостных у него тысячи и возможности для карьеры. Вот как у тебя. А у мелкого дворянчика что? Погляди на гвардейцев многих. Чего есть то у них? Деревенька убогая на пять дворов. Такие в лаптях в столицу приходят. Токмо благодаря воле самодержца сей дворянин подняться может до верхов! От того им и надобна власть самодержавная. А ты что написал?
— Да я, матушка, про то и толкую! Стоит умных людей продвигать!
— Но ты в сем проекте царя Ивана Грозного ругаешь и говоришь, что подобное правление повториться не должно. Так? Али я не поняла чего?
— То верно, матушка. Правление Грозного было вредно для России, — согласился Волынский.
— А, знаешь ли, Петрович, что и меня с Грозным царем сравнивают? — императрица внимательно посмотрела на своего кабинет-министра. — Стало и мое правление — зло?
Тот сказал:
— То неправда, матушка-государыня. Ты милостивая царица. И токмо злые языки могут то сказать.
— Не лукавь, Петрович. Не лести я жду от тебя, но правды.
— Могу ли, и посмею ли соврать тебе, государыня?
— Не знаю того, Петрович. Хочу тебе верить и возвысить тебя желаю. Но есть в тебе нечто, что меня настораживает.
— Вернее меня нет слуги у тебя, матушка! — горячо заявил Волынский. — И я буду верен корени царя Ивана. В том надежу имей.
— Иди, покуда, Петрович! Я думать стану над проектом сиим. А тебе вот пока от щедрот моих. Возьми!
Императрица указала на шкатулку. Волынский взял её и сразу почувствовал тяжесть.
— В ней 20 тысяч рублей, Петрович! Они твои. Знаю, что долгов у тебя много и потому дарю тебе деньги для погашения оных!
— Благодарю тебя, матушка-государыня! — Волынский низко поклонился.
В этот момент в кабинет вошла без стука Буженинова. Она была чистой на этот раз, и на её лице и руках не было грязи. Волынский понимал, что совсем не дура была Авдотья Ивановна. Грязной она ранее хаживала, ибо так ей выгодно было. Нынче она княгиней стала.
— А вот и куколка! — улыбнулась императрица.
Буженинова метнула на Волынского ненавидящий взгляд и сказала:
— Волынка плохо играет матушка! Пора волынку выбрасывать.
Императрица засмеялась шутке. Артемий Петрович позеленел от обиды.
— Я матушка, знаю сплетни новые, — сказала Буженинова. — Много чего произошло за дни сии.
— Иди, Петрович. Служи верно, и я не забуду о тебе!
— А что до моего проекта, матушка?
— Я разберу его и подумаю. Иди, Петрович.
И выпроводила кабинет-министра. Уж больно царица любила свежие сплетни….
Год 1740, февраль, 10 дня. Санкт-Петербург. У герцога Бирона.
Герцог Эрнест Иоганн Бирон приказал слугам паковать вещи. Он был настроен решительно. Анна сама советовала ему ехать в Митаву. Он имел с императрицей разговор серьезный.
Анна искренне Бирона любила, и высылала его токмо из-за любви своей. Она так и говорила:
— Ты, Эрнест, ради сына нашего Карлуши и других детей Петра и Гедвиги твоих должен на Митаву отбыть. Я пока жива, то все ладно. Но ежели скоро помру?
— Курляндия от России зависит, Анхен.
— Но ты герцог там, Эрнест. И русские не смогут сожрать тебя там. А здесь они могут быть беспощадными. Волынский тебя сожрать желает и другие не лучше.
— Так защити меня!
— Что я могу если умру, Эрнест? Мне надобно на кого-то наследника оставить, что племянница в утробе своей носит. Родители его не годятся для того.
Но в полдень к Бирону в кабинет явился банкир Либман.
— Вы ваша светлость, куда-то собирались?
— В Курляндию!
— А я? — спросил банкир. — Что будет со мной и с теми, кто пользуются твоим покровительством, Эрнест?
— Лейба! Меня выгоняет сама императрица! Вчера она со мной говорила и предложила уехать! Могу ли я после такого остаться. Подумай Либман.
— Я много думаю о твоих делах, Эрнест. И тебе нельзя никуда ехать. Волынский скоро падет! И твоя звезда еще ярче засияет. Я, пока ты с Пьетро надирался вином, работал!
— А что с того, что мы выпили за спасение Пьетро? Да и за мое также.
— Сейчас не время для того, Эрнест. И не только моими заботами вам жить надобно!
— Не видно плодов твоих забот, Лейба. Волынский в большом фаворе. Ты знаешь, что вчера мне сказала царица? "Что с тобой будет, мой бедный Эрнест, когда меня не станет?" И затем спросила, смогу ли я мириться с Волынским? А знаешь, что сие значит? Анны не будет, и Волынский будет регентом.