— Это был Жан де ла Суда!
Мира едва не закричал от радости. Де ла Суда! Конфидент Волынского! Вот она цепочка, о которой говорил Либман….
Год 1740, март. Санкт-Петербург. В Тайной розыскных дел канцелярии.
Ушаков лично вел допрос камердинера Волынского. Дело было слишком серьезное, чтобы кому-то его доверять. Тот говорил много и признавался во всем. Его лишь один раз на дыбу вздернули и он "запел". Но Ушакову был надобен "заговор противу государыни".
— А скажи мне, Иван, кто на дому у господина твоего собирался почасту?
— Дак многие бывали у него, ваше превосходительство. Мое дело малое. Холоп я барина моего. Чего я сделать то мог? — глотал слезы камердинер.
— Но кто более всего бывал в доме барина твого?
— Его сиятельство граф Мусин-Пушкин бывал часто
— Президент коммерц-коллегии? Топильский записал сие?
— Точно так, Андрей Иваныч! Записал. Президент коммерц-коллегии граф Мусин-Пушкин, — отозвался писавший пыточные сказки Топильский.
— Еще кто? Далее сказывай! — приказал камердинеру Ушаков.
— Часто бывали архитектор Петр Еропкин, офицер горного департамента Андрей Хрущев, адмирал Федор Соймонов, секретарь кабинетный Иоганн Эйхлер, да переводчик кабинета министров государыни Жан де ла Суда. Еще и статский советник Василий Татищев бывал почасту.
— И что говорили они про государыню?
— Дак много чего говорили. Я слышал как на даче у барина моего адмирал Соймонов царицу Мессалиной назвал.
— Мессалиной? — переспросил Ушаков. — Сие кто такая? Что за имя? Топольский?
— Не могу знать ваше превосходительство, — ответил тот.
— Мессалина сие женщина такая в Древности в Риме проживала. И известна была сия особа распутством своим, — пояснил холоп Волынского.
— А те про сие откель ведомо? — спросил Ушаков.
— Да барин меня грамоте учил и по-французски я разумею и по-немецки. И от того я многие книги иноземные читал. И про Мессалину мне ведомо, — честно ответил крепостной Волынского.
— Стало быть, Соймонов про государыню сказал, что она баба распутная. Так? Так понимать слово "Мессалина" надлежит?
— Да, — согласился крепостной. — То адмирал и имел в виду!
— Так и запиши, Топильский, назвал государыню императрицу "непотребной девкой" и "гулящей женщиной". А ты, голубь мой далее говори!
— Дак чего говорить?
— Кто еще изменные речи говорил? Вот скажем Еропкин? Что он на слова Соймонова сказал? Заступился ли за честь государыни-матушки, как верноподданному положено?
— Нет. Он на то ничего не возразил.
— Стало быть, он с теми словами был согласен? Стало быть, и он наше всемилостивую государыню назвал "непотребной девкой" и "гулящей женщиной"? Да за такие слова "слово и дело" надобно орать было!
И Топильский записывал, так как надобно было. Скоро Ушаков государыне свой доклад представит. И тогда ему позволят брать иных людишек по делу сему. И слова холопа Волынского подтверждение найдут….
Следующим Ушаков велел привести к нему Гришку Теплова. Того и пытать не стоило. Он сразу стал на вопросы отвечать. Рассказал, как родословное дерево на стене в доме Волынского малевал и золотом фамилии его предков украшал.
— А что тебе говорил Волынский? — спросил Ушаков.
— Дак говорил дабы работал хорошо.
— А ежели тебя, голубя, на дыбу вздернуть! Тогда станешь вспоминать?
Теплов задрожал.
— Говори по добру, — заговорил Ушаков.
— Дак чего говорить-то?
— Отчего он велел тебе древо его родословное тако писать? Он как почитал род свой?
— Говорил что не ниже царского род Волынских! — выпалил Теплов. — Я то вспомнил. Так и сказал, что, де, род Романовский ниже его рода стоит, ибо от самого Боброка-Волынского корень свой кабинет-министр ведет.
— Вот! Пиши Топильский. Все дословно пиши! Чуешь, дело какое? Вот где корень изменный сокрыт! Род свой превыше царского возвеличивал. Говори далее.
— Говорил при мне кабинет-министр, что де надобно, раскопки на поле Куликовом учинить.
— Для чего сие? — спросил Ушаков.
— Хотел свидетельства битвы русских с татарами на том месте искать!
— Пиши тако! — Ушаков повернулся к Топильскому. — Святотатственно желал кости погибших христиан из земли вынуть.
— Записал, ваше превосходительство!
Затем Ушаков выведал, кто родословную для Волынского готовил. Он уже знал, что сделал сие статский советник Татищев, но подтверждение того ему потребно было. И Теплов наклепал на Татищева.
На следующий день Ушаков приказал Татищева арестовать и в подвалы Тайной розыскных дел канцелярии доставить. Так был взят первый конфидент Волынского.