Татищев был персоной не каким-то крепостным, али художником. От него дело Волынского должно на полный ход было раскрутиться.
Императрице сразу про сие доложили, и она Ушакова строго спросила для чего он непотребство учинил. Генерал царице свой доклад тогда и представил. Дело изменное, каверзное. И царица все как было оставила. Не раз ведь Андрей Иванович услуги её трону оказывал….
Действительного статского советника Татищева посадили на стул перед Ушаковым. Андрей Иванович не хотел его пытать. Он рассчитывал поразить воображение Василия Никитича видом пыточного застенка. И это ему удалось.
— Ты, мил человек, коли сюда попал, так правду говорить должен, — мягко проговорил Ушаков.
— Я действительный статский советник!
— А я про то знаю, мил человек. А ты, видать, не понял кто я. Андрей Иванович Ушаков, — представился генерал.
Но Татищев и сам знал кто перед ним. Кто при дворе не знал генерала Ушакова — главного инквизитора империи.
— Так вот, голубь мой, что скажу тебе. Ты мне все рассказать про измену кабинет-министра Волынского должон. Я ведь на дыбу тебя вздергивать не хочу. И зла тебе не желаю. Коли расскажешь все по чести, то ничего тебе не будет.
— Про кабинет-министра Волынского? Да вы в своем уме ли, генерал? Артемий Петрович правом личного доклада императрице наделен!
— И у меня грешного то право имеется. И имеются у меня сказки пыточные, где заявили людишки некие, о словах злокозненных, что Волынский про государыню молвил. И про его намерение стать регентом мне известно, а затем после смерти государыни и корону на себя примерить он вознамерился. Все то я знаю. А ты среди конфидентов Волынского состоял!
— Мы с Артемием Петровичем готовили шествие народов к свадьбе шутов, дабы взоры её потешить!
— То мне ведомо! И не про сие тебя спрашивают. Кто собирался у Волынского в доме? Про что говорили?
— В доме Артемия Петровича собирались многие люди, и они не говорили ничего изменного противу великой государыни.
— А тогда за чем ты составлял генеалогическое дерево для Волынского? Свидетели показывают, что Волынский хотел род свой превыше царского поставить. Он от самого Боброка-Волынского себя производил! Но многим ведомо, что сие есть ложь! И ты, той лжи способствовал! Скажи, с какой целью?
— Родословное древо рода Волынских я составлял, но в том деле нет ничего преступного.
— Величаться перед царями родом своим? Али ты и сейчас станешь утверждать, что Волынский от боярина Дмитрия Боброка-Волынского воеводы великого князя МосковскогоДмитрия Донского происходит?
Татищев хорошо знал, что это не так. Род Боброка-Волынского давно пресекся, и Артемий Петрович не имел к тому роду отношения. Но он заказал Татищеву составить свою родословную именно от Боброка! А сейчас из-за этого Ушаков его на плаху пошлет. Он умеет изменные дела раскручивать!
— Стало быть, то, что ты подложную родословную для Волынского составил ты признаешь? — спросил Ушаков.
— Некие предки кабинет-министра затерялись и потому я…, - навал оправдываться Татищев.
— Признаешь, стало быть? — настаивал Ушаков.
— Признаю. Родословная рода Волынских была мною не верно составлена!
— Топильский! — Ушаков снова повернулся к помощнику. — Пиши со слов статского советника, он родословную рода Волынских составляя, нарочно Волынского сверх меры величал, дабы он мог род свой превыше императорского поставить!
— Но я ничего такого не сказал, генерал! — вскричал Татищев.
— Но ты только что признался!
— Я сказал, что родословная рода Волынских была мною не верно составлена! Но не говорил, что род Волынского превыше императорского ставил!
— Дак в том уже многие повинились, статский советник! Ты погляди на наши сказки пыточные. Грешка Теплов, что твою родословную на стенах дома Волынского малевал, все поведал мне по чести. Камердинер Волынского, холопь его, про барина все рассказал. А ты темнишь. И тем свою голову губишь. Я ведь тебе зла не желаю.
— Ваше превосходительство, — подал голос из своего угла Топильский. — дайте мне все статскому советнику пояснить.
— Давай! — махнул рукой старый генерал. — А я покуда пойду. Время обеденное. Про то мне старику забывать не следует. А вы поговорите. Но ежели статский советник и далее темнить станет, то дыбы ему не миновать.
Когда Ушаков ушел Иван Топильский взялся за Татищева. Он знал, что этого чиновника ему удастся разговорить. Он видел крепких людей немало. Но сей был жидковат.
— Удивляюсь я вам, господин Татищев. Для чего упорствуете? С Волынским кончено. И измена его государыне будет доказана. Зачем вас с ним гибнуть?