Сегодня Бирон должен воплощать в своей особе верховную власть империи. Потому его черный парик был завит с особым тщанием, и на его шляпе сияла бриллиантовая пряжка.
Рядом с герцогом были Пьетро Мира и Лейба Либман, верные соратники Бирона. Пьетро на этот раз не одел положенных шутам полосатых чулок. Он выглядел как придворный кавалер.
— Эрнест, — восторженно заговорил банкир. — В приемной полно народа. Придворные пришли встречать тебя как царя. Это твой час! Там послы держав иностранных и прусский барон Мардефельд, и шведский барон Нолькен, и австрийский граф Эстергази. Не видать только маркиза де ла Шетарди.
Бирон посмотрел на себя в зеркало и остался доволен своим отражением. Он выглядел величественно. Как раз таким и должен быть регент.
— Левенвольде пришел? — спросил Бирон Либмана.
— Все курляндские дворяне в сборе, Эрнест.
— Миних?
— Фельдмаршала в приемной нет, — ответил банкир.
— Не явился, — сказал Бирон. — Встречать меня ниже его заслуг. Ну да и бог с ним. Обойдемся и без фельдмаршала. А кто из русских там?
— Много кто пришел. Бестужев-Рюмин, Никита Трубецкой, Андрей Ушаков….
— Хорошо, — прервал банкира герцог. — Мне стоит показаться. Не нужно заставлять себя ждать.
— Ты регент и тебе все можно! — сказал Пьетро. — Пусть подождут.
— Он прав, Эрнест, — поддержал Миру Либман. — Придворные любят сильных и властных правителей. Не давай им спуску.
— Но я не природный монарх, Лейба. И про сие забывать не стоит. Пусть объявят о моем выходе.
Либман вышел, чтобы дать распоряжение.
Перед выходом герцога к придворным, его личный мажордом в кафтане с гербами герцогства Курдяндского, трижды стукнул посохом об пол и торжественно произнес:
— Его герцогская сетлость, повелитель Курляндии, Лифляндии и Семигалии, регент империи Российской герцог Эрнест Иоганн Бирон!
Герцог вышел к придворным. Все склонились в низком поклоне. Бирон приветливо улыбнулся собравшимся.
Князь Трубецкой первым бросился к нему и приложился к его руке. За ним тоже стали делать и другие вельможи. Бестужев-Рюмин закричал:
— Да здравствует регент! Слава герцогу Бирону!
Эрнест расчувствовался. Либман поморщился, когда увидел слезу на его щеке. "Неужели он принимает эту комедию за чистую монету? Не умеет Эрнест притворяться и это плохо".
— Господа, я рад всем вам и ценю вас, и всегда буду помнить о вас, яко об отечества радетелях. Клянусь, что никто из вас не пожалеет о том что поставил свою подпись под документом с просьбой о моем регентстве.
— Вы самый достойный к тому кандидат ваша светлость, — заговорил Бестужев-Рюмин.
— А сейчас господа, — продолжил Бирон, — прошу вас последовать за мной в покои нашего нового императора Ивана Антоновича. Кстати, а почему я не вижу здесь принца Антона Брауншвейгского?
Придворные засмущались и опустили глаза. Принц отказался идти приветствовать регента. Дело в том, что Бирону надобно было даровать титул "высочества", как новому правителю России. Но принц Антон наотрез отказался это делать, и за ним стала в позу и его жена, принцесса Анна Леопольдовна.
— Его высочество не желает меня видеть? — все понял Бирон. — Но я не враг ему. И смогу при случае это доказать. Прошу вас за мной господа.
Бирон проследовал в покои, где лежал в колыбели в окружении мамок новый император России. Регент почтительно склонился перед колыбелью. Вслед за ним поклонились все остальные.
— Я господа и дамы клянусь верно служить новому императору России. И клянусь действовать во благо народа империи. И если принц Антон и принцесса Анна не явились сюда, я сам вынужден от имени малолетнего императора даровать себе и принять титул "высочества" как назначенный по воле усопшей государыни регент!
Младенец при этих словах заплакал и заворочался в колыбели. Мамки кинулись к нему. Герцог еще раз поклонился колыбели и покинул покои царственного младенца. Так началось короткое царствование императора Иоанна Антоновича…..
Бирон после этого удалился в свои покои. Он сразу приступил к исполнению своих обязанностей. Тем более что на встрече с ним настаивал начальник Тайной розыскных дел канцелярии генерал Андрей Иванович Ушаков.
— Что уже могло случиться, Андрей Иванович, — спросил герцог. — Неужели в первый день моего регентства кто-то планирует заговор?
— Вы смеетесь, ваша светлость? — удивился Ушаков. — И напрасно! С такими делами шутить нельзя.