— Я сумею обмануть его, Лейба. О себе и о Марии я позабочусь….
Либман все отлично придумал, но и Остерман был хитрой лисой. Такого обмануть было не столь просто. И Мира в этом скоро убедился….
Пьетро Мира предал вексель секретарю Остермана Ростопчину и сразу же потребовал от него свои документы на выезд из России.
— Ваши документы еще не готовы, сеньор! — по-итальянски произнес Ростопчин.
— Но вы прилучили от меня что хотели. Все сто тысяч лежат в Митаве в отделении банка господина Либмана. И мне был обещан паспорт по коему я смогу быстро покинуть Россию.
— А куда вам торопиться, сеньор? Вы ведь спокойно можете пожить здесь еще месяц? Вас никто не станет беспокоить. В том граф дал вам свое слово.
— Но мне будет спокойнее за границей России, сеньор! — вскричал Пьетро. — Ведь судя по репутации вашего графа, меня могут обмануть! Его слову я не верю!
— Вы забываетесь, сеньор! — вскочил на ноги Ростопчин. — Вы говорите о персоне значительной!
— Так пусть сия персона выполнит свое обещание! — в свою очередь вскочил со стула Мира.
— А разве у вас есть выбор, сеньор? Вы не банкир! Вы простой шут. Да еще и бывший! Это Либману можно многое. Но не вам, сеньор Педрилло! Так что вы будете ждать, когда вам выправят пас! И более я вас не задерживаю.
Ростопчин нагло ухмыльнулся. Пьетро понял, что граф Андрей Иванович Остерман не столь глуп и обмануть, его будет не столь просто, как думал Лейба…..
Год 1740, декабрь, 5 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира и Лейба Либман.
Лейба Либман, узнав новости, был страшно разгневан. Он в злости разбил китайскую вазу.
— Проклятый вестфалец! — вскричал банкир.
— Ростопчин так мне и сказал что я не Либман, и я не банкир! Они знают о том, что ты задумал, Лейба! И меня из России просто так не выпустят.
— Расписка у него? — спросил банкир.
— Да. И курьер в Митаву там может быть раньше тебя.
— Ты прав, Пьетро. Прав! И меня сегодня же заставляют покинуть Петербург. Скоро у моего дома будет карета! И мы со Штембергом уедем. Задержаться мне не дадут. Что делать? Ты спрятал деньги полученные от меня?
— Да. Они в моей квартире. Там их не найдут.
— Уверен? — спросил Либман.
— Да. Я спрятал надежно.
— Впрочем, это я так спросил. Остерман не знает о деньгах Рейнгольда Левенвольде. Левенвольде не стал бы ему ничего рассказывать. Скорее всего, Отсерман хочет просто перестраховаться и отпустит тебя, как только ему привезут деньги из Митавы.
— От этого мне не легче.
— Тебе нужно срочно выбираться из России.
— Как? Без паса? Мне не пропустят на границе, если я вообще доберусь до неё. Или ты предлагаешь бежать тайно?
— Нет. Тайно у тебя не выйдет. Поймают. Нужно ехать через пограничные посты официально. Кстати, ты знаешь, что на время твоего заточения здесь Арайя покидает Россию?
— Покидает? — удивился Пьетро.
— Временно. У него пас до Варшавы. Его пригласили дать там ряд концертов. И он забирает с собой Марию Дорио!
Пьетро посмотрел на банкира и спросил:
— Сие верные сведения?
— Куда вернее. Мои предание осведомители донесли мне про то. Я думал, как помочь тебе похитить Марию в Варшаве.
— Вот и мой выход из создавшегося положения, Лейба! — вскричал Пьетро.
— Выход? — на этот раз удивился Либман. — Но я не вижу здесь никакого выхода! Что ты задумал?
— Пусть это будет для тебя тайной. Ты узнаешь обо мне, банкир. Слухи дойдут! Так что уезжай из России и будь счастлив.
— Ты не шутишь?
— Нет, Лейба. Я совершенно серьезно.
— Тогда желаю тебе удачи, друг мой. Нашему Эрнесту не повезло. Так пусть у тебя все сложиться хорошо.
— А ты не можешь ему помочь?
— Пока нет. Я бы не пожалел денег для Бирона. Но его из России никто не выпустит.
— Его, я слышал, приговорили к четвертованию? Это так? Или врут?
— Не врут. Приговор судей именно такой. Но Анна Леопольдовна заменит казнь на ссылку. Им Бирон надобен живой и здоровый. Он все еще герцог Курляндии и им пока не нужны новые выборы на Митаве. Они поначалу подготовят все для передачи короны принцу Людвигу Брауншвейгскому. А сие дело не одного года. Так что не думай много про Эрнеста. Ему мы с тобой ничем помочь не сможем. Он персона великая. А у них своя судьба……
Год 1740, декабрь, 5 дня. Санкт-Петербург. При дворе.
Анна Леопольдовна утром принимала придворных, как это делала её тетушка покойная Анна Ивановна. Только при дворе более не было шутов. Новая правительница России терпеть их не могла и всех со службы отпустила.