Выбрать главу

— Вот от судей мужчин и зло все, — засмеялась Анна. — Отчего баб в судьи не берут? Одни мужчины в России судить право имеют.

— Да то не вопрос, матушка. Ответ виден и так, — ответил Кульковский.

— И чего тебе видно, Кульковский? — спросила Анна. — А ну подробнее! Отчего баба на Руси судьей не станет?

— Дак по законам империи Российской судьей может стать мужчина после 40 лет. А разве у нас есть сорокалетние женщины? Спросите любую даму вашего двора, и она скажет что ей нет сорока, хоть на деле ей и за пятьдесят уже.

Анна захохотала. Умел шутить этот шляхтич малороссийский. Иногда самому Лакосте спуску не давал. Императрица бросила шуту кошелек, и в том кошельке Кулькоский дома обнаружил 200 золотых! О таких деньгах будучи простым офицером он и мечтать не мог. Правильно он службу тогда сменил….

Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Дом на Мойке.

Пьетро и не думал, что станет так ревновать Дорио. Он и ранее знал, что она принимает не только его одного, но в душе надеялся, что скоро его страсть поможет ему овладеть сердцем капризной и избалованной певицы.

Пьетро заскочил в сани и приказал кучеру гнать за тройкой Столетова.

— Только смотри не упусти его!

— Не упущу, барин! Хоть и лошаденка моя не чета тройке того барина. Но я его все одно догоню! Я знаю, что это за тройка. И знаю, куда он поедет. Барин сей кататься любит и домой кратким путем не поедет. А мы срежем и будем на месте раньше его.

— Тогда гони. Плачу рубль, если не врешь.

— А чего мне врать? Смогу!

Кучер погнал свою лошаденку. Пьетро закутался в шубу.

— А ты того барина знаешь? — крикнул он мужику.

— Знаю. То охфицер Семеновского полку. Большой барин. При самом фельдмаршале князе Долгоруком служит. И часто мамзелей к себе возит. Вот и сейчас везет. Покатаются по городу и в дом.

— А сложно ли попасть в дом этого офицера, братец?

— Нет не трудно сие. Зачем сложно? У него кто только не бывает. Проходной двор, а не дом. Ведь не он один там проживает. Он токмо комнаты снимает. Мне его слуга знакомец давний. А тебе чего, барин, надобно?

— Хочу в дом его попасть, но так, чтобы никто не заметил меня. Устроишь? Если получиться, дам тебе 20 рублей!

— Чего? А не врешь? — кучер повернулся к Пьетро. — 20 рублев! Да мне за год такого не заработать.

— Слово даю. Но после того как в доме офицера окажусь, никем не узнанный.

— За то могу поручиться. В дом барина того тебя проведу! Готовь денежки.

— Они при мне. 20 рублей серебром!

— Эх, и денек сегодня!

Мужик и вправду провел Миру в дом, где снимал комнаты капитан Столетов, и он спокойно проник в спальню хозяина. Там он спрятался в шкафу, понимая, что ежели его поймают, то он будет выглядеть смешно.

Пьетро хоть и был шутом императрицы, но смешным лично не бывал еще никогда. Императрица и придворные смеялись его шуткам и отдавали дань остроумию итальянца. Но его опасались трогать как иных шутов. И если Левенвольде мог перетянуть Балакирева тростью и дать ему пинка, то с Пьетро он так поступить бы побоялся. Адамку Педрилло знали как забавника, но и как мастера шпаги и кинжала.

Но в сей час, сеньор Пьетро иначе поступить не мог. Ему хотелось знать, что за отношения у Дорио с этим капитаном гвардии. А где он мог это узнать, как не в спальне хозяина дома?

Столетов и певица прибыли скоро и заявились сразу в спальню. Не любил капитан с красивыми мамзелями время попусту терять. Мира не ошибся. Знал куда идти за интересом своим.

Столетов сразу повалил Марию на широкую кровать и стал рвать на ней платье. Впрочем, она сама сопротивлялась слабо.

"Вот шлюха! — негодовал Мира про себя. — Выйти бы сейчас да проткнуть этого капитана шпагой, а Дорио отхлестать по щекам. Но нельзя. Хотя за такой анекдот мне и убийство этого гвардейца императрица простит. Но я не Арайя и героем рогатым быть не желаю. Это пусть господин капельмейстер рога носит принародно".

И скоро он возблагодарил бога, за то, что не обнаружил себя. Судьба помогла Пьетро узнать то, что многие в империи узнать хотели бы. А начальник тайной канцелярии Ушаков за сие и 2 тысяч рублев бы не пожалел.

После страсти, или как тогда говорили после "махания"* или марьяжу любовного, Столетов и Дорио откинулись на кровати. (*Махаться — в XVIII веке в придворных кругах это слово обозначало то же самое, что сейчас обозначает слово "трахаться". "Махателями" называли тогда любовников).

— Скоро я больших чинов достигну и тебя подарками задарю, Богиня моя! Любишь бриллианты?

— Да откуда у тебя бриллианты? Вон в каких комнатах живешь. Бедно у тебя. Но любовник ты хороший. И это иногда поважнее бриллиантов. Их есть кому мне дарить.