— Нет, граф. Дело идет об интересах Российской империи и безопасности трона государыни.
— Что? Ты сошел с ума, Лейба. Говори тише. Нас могут услышать. Хватит пугать фрейлин и придворных.
— Хорошо, граф. Но нам стоит выйти отсюда, и мы никого не станем пугать.
— Идем отсюда в мои покои.
— Готов следовать за вашей светлостью.
— Иди пока сам. А я должен сказать пару слов государыне.
— Но смотри не пей ничего, Эрнест, — прошептал на ухо Бирену еврейский банкир.
— Не пить? — не понял его Бирен. — Ты про что?
— Я сказал, что тебе ничего не следует пить. Вот и все. Исполни мою просьбу.
— Хорошо. Иди. Я следом.
Бирен приблизился к Анне, придворные и карлики расступились, уступив ему дорогу.
— Анхен, я должен удалиться. У меня важные дела. Так что прости меня.
— Но ты вернешься, Эрнест? — спросила императрица.
— Постараюсь, Анхен. Но Либман сказал, что у него важное дело. А ты его знаешь. Он зря беспокоить не станет.
— Хорошо иди. Но возвращайся. Я жду тебя.
Бирен удалился с куртага и по пути позвал за собой Пьетро Миру…..
— Отчего ты увел меня, Эрнест? — спросил Пьетро, когда лакеи затворили за ними двери.
— Либман позвал меня, и я хочу, чтобы и ты присутствовал при разговоре. Тем более что государыне ты сейчас не нужен. Там Кульковский и Лакоста стараются.
— А что случилось?
— Лицо у Либмана было серьезное. Что-то снова раскопал.
— Я наблюдал весь вечер за твоим врагом Карлом Левенвольде. Он как-то вел себя странно. Постоянно смотрел на тебя.
— Вот как? Не заметил этого, — проговорил Бирен. — Да и что за беда. Левенвольде завидует мне. Анна даже не посмотрела в его сторону.
В кабинете у графа Либман сразу спросил:
— Ты ничего не пил, Эрнест?
— Нет. Но меня мучит жажда. Но этот Квасник так и не дошел до меня. Его по пути перехватил обер-прокурор. И выпил мой малиновый квас. Назло мне выпил. Этот Маслов также меня ненавидит. Непонятно за что только. Я ему ни слова еще плохого не сказал. А он намеренно устроил этот спектакль с Квасником и говорил громко, чтобы я слышал.
— Вот как? — Лейба вытер платком пот со лба. — Тогда все хорошо.
— Хорошо? Я не сказал бы, что его слова были хорошие. Мне хотелось заехать ему в кулаком в лицо. Но я сдержался.
— Я не о том, говорю, Эрнест. Хорошо, что Маслов выпил твой квас!
— Что за загадки, Лейба? Вот и Петер какие-то странности заметил.
— Странности? — Либман посмотрел на Миру.
Пьетро все рассказал, что наблюдал на куртаге императрицы. Выслушав его, Либман сказал:
— Значит, я не зря забил тревогу и прибыл сюда! Все сходиться.
— А что случилось? — спросил его Бирен. — Я пока ничего не понял. При чем здесь моя жажда? Почему я не могу выпить ничего?
— Здесь можешь. Петер налей ему вина.
Мира схватил бутылку, откупорил её и наполнил хрустальный бокал с золотым императорским орлом. Бирен принял бокал и жадно выпил вино.
— Мне донесли из дома Левенвольде о том, что твой враг Карл, обер-шталмейстер высочайшего двора, только что вернувшийся из Европы, привез с собой таинственный и страшный яд под названием "Аква Тофана". И жертвой этого яда должен был стать ты, Эрнест.
— Не понял? Ты желаешь сказать, что в бокале с малиновым квасом был яд "Аква Тофана"?
— Очевидно да. Но это мы скоро узнаем точно. Яд этот действует через три дня. И если Маслов умрет — то я прав. Левенвольде обеспокоен тем, что ты слишком сблизился с императрицей. И он решил от тебя избавиться.
— Тогда сие стоит расследовать! Если он хотел мне дать яд, то я сего так не оставлю, — заговорил Бирен.
— А вот этого я не советую. Левенвольде известные отравители, но никогда их не могли поймать. И в этот раз мы ничего доказать не сможем. И действовать стоит не прямолинейно. Левенвольде стоит бить его же оружием.
— А как ты узнал про яд, Лейба? — спросил Бирен.
— Слуги в его доме продаются. Хотя слуги продаются в любом доме. Но одни дороже, иные дешевле. Я купил слугу Левенвольде дорого. Но не желаю о затраченной сумме. Хотя сегодня тебя спас не я, а само Провидение….
Год 1736, август, 10 дня. Санкт-Петербург. При дворе. Вопрос о том кто станет герцогом Курляндии и Семигалии.
Анна Ивановна начала день с шутовской потехи. Шуты придворные Балакирев, Апраксин, Лакоста устроили шутовское побоище. Они вовлекли в сие и Голицына-Квасника и старого князя Волконского против воли последних.
Король самоедский Лакоста вскочил верхом на Апраксина и заорал что он рыцарь и паладин великий.
— Я готов сразиться с великанами и драконами, матушка! Вишь, какого я себе жеребца отхватил? С такими конем не проиграешь боя!