— Что ты говоришь, Анхен?
— А то и говорю, Эрнест. Я одна. Все меня бросили. Пока болела многие уже решили, что к молодому двору стоит переметнуться. Да и у Лизки цесаревны гостей за последнее время прибавилось. Понимаешь про что я?
— Нет, не понимаю, тебя Анхен.
— А кто к Лизке ездил? Не ты? — с укоризной спросила царица.
— Анхен, мой визит к цесаревне был продиктован государственной необходимостью. Я верен тебе, государыня. Кто я без тебя? Потому на мою руку ты всегда рассчитывать можешь. Меня русские без тебя сожрут с потрохами.
— И потому тебе больше о делах стоит думать. Ведь я больна, Эрнест.
— Но ты поправилась, Анхен. Доктора говорят, что твое здоровье стало лучше.
— Оно так, но надолго ли сие? Много ли проживу еще на свете, Эрнест? Может уже скоро призовет меня господь….
Год 1739, январь, 15 дня. Санкт-Петербург. Трактир у "Старого шхипера".
Эрнест Иоганн Бирен в сопровождении своего друга Пьетро Мира вдвоем вышли на улицы города. Одеты они были скромно в серые незаметные подбитые мехом плащи и шапки из лисьего меха.
— Снова отправимся к "Старому шхиперу", Эрнест?
— Да. К этому трактиру я за много лет привык.
— А может, пойдем куда-нибудь еще? — предложил Пьетро Мира. — Мало ли мест в Петербурге? Что-то у меня на душе сегодня тревожно.
— Да, брось, Петер. Кто нас опознает в таких то нарядах? Мы с тобой словно чиновники мелкого пошиба.
— Но о твоих врагах забывать не стоит, Эрнест. Много кто желает избавиться от тебя в России.
— Да, Они твердо выбрали себе объект ненависти — герцога Бирона. Хотя в последнее время с легкой руки Остермана многие поминают и тебя и Лейбу Либмана. Особенно последнего.
— Ну, ему можно и потерпеть, Эрснет. Либман столько заработал на мехах что ему грех жаловаться. А фон Штемберг сколько в карман нашего еврея положил за последний год?
— Зависть — худший из пороков, — произнес Бирон. — Однако какой сегодня морозный день, Петер.
— Вон уже и наш трактир показался, Эрнест. Выпьем водки и согреемся.
— Сейчас самое время выпить. Я в такую погоду начинаю понимать страсть русских к сему напитку.
В трактире в тот день было полно народу, и новые посетители едва протолкались сквозь толпу. Хорошо еще, что хозяин трактира Клаус Шпигель опознал новый гостей и быстро посадил их за небольшой столик в дальнем темном углу.
— Сегодня у меня там много народа, господа. Но для вас всегда найдется местечко. Водочки с морозца?
— Водки неси, и что там у тебя есть из еды! Все неси! — приказал Пьетро.
— И верно. Я не отказался бы хорошо поесть, — поддержал шута герцог.
— Сейчас все будет!
Скоро Бирон и Мира уже выпили по первой и стали разговаривать. Герцог рассказал о том, как помог Либману выкрутиться.
— Остерман зеленый от злости ходит. Так хотел он через Лейбу на меня выйти. Стал я нашему вице-канцлеру как кость поперек горла. Он, видите ли, не терпит, когда кто-то вмешивается в дела управления государством.
— Но ты не сильно то в эти дела и вмешиваешься, Эрнест.
— Да, но за меня это делают Либман, фон Штемберг, барон фон Ливен, барон фон Корф и другие.
— А скажи мне по правде, Эрнест, тебе не бывает страшно?
— Бывает. Как подумаю, что императрица умереть может, и сразу страшно становиться. Эти русские тогда меня на части разорвут. Только Анна — моя защита. Она и есть та стена, за которой я могу от любых врагов спрятаться.
— А как думаешь, кто после неё править Россией станет?
— Это опасный вопрос, Петер. За такие слова можно и в застенки к Ушакову угодить, — с улыбкой сказал Бирон, и они снова выпили.
— Но все-таки? Неужели ты веришь, что трон перейдет к Анне Леопольдовне?
— Если она родит престолу наследника, то все может так и быть, Петер. За это стоит Остерман, хоть и враг, но в сем деле мы с ним едины. Для него крайне важен этот еще не родившийся наследник трона.
— А если родиться девочка?
— Тогда не жди добра, Петер. Ибо у петровых потомков наследник мужского пола имеется принц Петр Ульрих Голштинский, сын цесаревны Анны Петровны. И тогда трон может достаться Елизавете, которая наследником этого ребенка и сделает. Потому Анна Леопольдовна должна родить мальчика.
— Дай то бог! Популярность Елизаветы велика.
— Да. Я вот недавно разговаривал с ней. Она такая красавица и так умеет очаровывать мужчин.
— Эрнест! Уж не влюбился ли ты в Елизавету? — Мира снова наполнил стаканы.
— А что? — Бирон посмотрел на шута.
— Да ничего, но она дочь Петра Великого.