Шут Апраксин подошел с жалобой на сеньора Миру к царице. Она была в настроении хорошем.
— Матушка всемилостивая. Позволь мне получить мое с Адамки Педрилло.
— Свое? А он тебе должен, дурак?
— Двух попугаев он у меня взял на время, матушка. А попугаи те дороги. Один в 20 рублев, а иной в 35 рублев!
— И он тебе их не отдал? Эй! — Анна хлопнула в ладоши. — Где Адамка?
— Да здесь я, матушка. А Апраксин все врет. Я ему птиц его отдал через месяц.
— Отдал? А чего же дурак мой на тебя жалуется? — Анна посмотрела на Апраксина.
— Дак он их ощипал матушка, и все перья с них пооборвал, отчего оба попугая и околели.
— Да на кой тебе их перья, Адамка? — засмеялась царица.
— Но они месяц гостили в моем доме и ели мою еду, матушка. Вот я взял в возмещение за прокорм месячный с них верхнее платье!
Все, кто это слышал, залились смехом и первой была императрица. Он долго хохотала и на радостях швырнула Апраксину перстень с большим бриллиантом в возмещение убытка.
Услыхал сие и истопник придворный Олсуфьев и такоже с жалобой на Пьетро Миру полез. Он пал на колени и подполз к трону. Императрица прекратила смеяться и спросила милостиво:
— А тебе чего, Олсуфьев?
— Дак мне всемилостивая государыня-царица Педрилло нос разбил. Ни с того ни с сего по роже моей заехал.
— И чего желаешь?
— Да пусть мне за то 100 рублев пожалует, — попросил истопник.
— Что скажешь на сие, Адамка? — императрица ожидал новой шутки.
Пьтеро посмотрел на герцога Бирона и тот его понял. Он вытащил из кармана своего кафтана кошелек и бросил его шуту.
— Здесь 200 монет золотом! — сказал Бирон.
Адамка кошель ловко поймал и швырнул его истопнику. Тот схватил его жадно и сунул себе за пазуху. Мира сразу подошел к нему и еще раз ударил его в лицо, отчего истопник покатился кубарем по полу.
— Ну, теперь мы с тобой квиты! — проговорил Мира.
— Снова озоруешь? — спросила Миру Анна.
— Нет, матушка. Я ему за бесчестие был сто монет должен, но отдал, двести и потому еще раз в рожу ему дал.
Императрица снова засмеялась.
— Ох, и умен, Адамка. Держи от щедрот моих! — и, сняв с пальца перстень, бросила его шуту.
Он стоил 5 тысяч монет! Вот так зарабатывались большие деньги при веселом дворе императрицы Анны Ивановны!
Год 1739, сентябрь, 14 дня. Санкт-Петербург. Волынский за работой.
Артемий Петрович Волынский посетил Анну Леопольдовну в её покоях и поклонился принцессе. Та охотно приняла кабинет-министра. Принцесса снова нуждалась в деньгах. А банкир Бирона Либман категорически ей в средствах отказал.
— Ваше высочество я рад видеть вас, и могу засвидетельствовать, что вы отлично выглядите.
— Спасибо вам, Артемий Петрович, — произнесла принцесса по-русски с легким акцентом.
— Вы нуждаетесь в деньгах, ваше высочество. Я услышал про это и принес вам пять тысяч золотых.
Артемий Петрович положил на тол кошель с золотом. При виде его глаза принцессы крови заблестели.
— Спасибо, вам и моя блягодарность принесет вам плод, господин кабинэт-министр. Моя тетушка, императрица, раздает средства для шут, но мне жалеет и тысячи. Я ношу под сердцэм дитя. Дитя для русский престол.
— Ваше высочество может всегда рассчитывать на меня. Я готов стать для вас опорой.
— Я не забуду про сие, господин кабинэт-министр.
Артемий Петрович откланялся и покинул покои принцессы. Его следующий визит к самой императрице. Анна ждала его. Императрица нуждалась в Волынском в последнее время все больше и больше. И эту перемену заметил первым банкир Либман.
Царица Анна была в халате и обычном платке, которым повязала голову. Так она обычно одевалась утром, не желая втискивать свое полное тело в корсеты и робы, придворных платьев.
— Артемий Петрович? — Анна приветливо кивнула кабинет-министру.
— Ваше величество! — Волынский низко поклонился. — Вы сегодня прекрасны…
— Оставь, Артемий! Не люблю я этого. Знаю я как выгляжу. Больна я. Говори, с чем пришел?
— Проекты мои утверждения высочайшего требуют.
— Проекты, Петрович?
— Проекты об устроении дел государственных, ваше величество.
— А вот ты скажи мне, Петрович. Ты чего до племянницы мой таскался вперед меня? Али думаешь что стара стала Анна и не знает ничего? Мне все доносят чего надобно.
Волынский был поражен тем, что соглядатаи уже донести Анне о его визите к принцессе Анне Леопольдовне.