Год 1739, октябрь, 11 дня. Санкт-Петербург. При дворе императрицы. У одра болезни.
Анна Ивановна совсем изменилась. Под её глазами набухли мешки и появились синие круги. Стали выпадать волосы. Подниматься с одра болезни она уже неделю не могла. Биренша и Бирон были подле неё и сами ухаживали за императрицей, не доверяя слугам.
Бенингна сама подавала государыне лекарства, ставила компрессы, и лично пробовала всю пищу, что ей приносили.
Придворные медики утверждали, что императрица страдает "каменной болезнью". Придворный врач цесаревны Елизаветы Жано Листок после медицинского консилиума, куда и его позвали, сообщил своей принцессе, что внутри у государыни находиться большой камень, с мельничный жернов, и обнимал тот камень весь низ живота царицы, уродуя тело государыни. И говорил Листок, что Анна не долговечна…
Сегодня по приказу Бирона из Москвы привезли лекаря Рибейро Сансеча. Его сразу же доставили во дворец, и он произвел осмотр царицы.
— Что скажешь? — спросила Анна. — Чего молчишь? Язык проглотил?
— Ваше величество, вам противопоказаны вино и жирная пища. Никаких острых соусов и никакой буженины.
— Вот заладили! Нельзя да нельзя! Чего ты мне толкуешь? Эрнест! Он мне тоже, что и мои лейб-медики говорит. Мне надобно лекарств, что мне помогут! А не советов чего есть и чего пить.
— Я пропишу вам сильное средство и могу поручиться, что вашему величеству станет легче. Но строжайшая диета вам просто необходима.
— Давай готовь свое лекарство! — приказала Анна, и врач удалился.
Бирон вытер императрице пот со лба.
— Анхен, тебе стоит прислушаться к советам мудикуса, — произнес он. — Твое здоровье драгоценно для нас. И для всей империи. Нас ждет трудный год.
— Снова обращался к астрологу, Эрнест? — спросила императрица.
— Да, Анхен. Но я и без того знаю, что нас ждет. Тревожное чувство не покидает меня. Потому мы с Бенингной стали на страже возле тебя.
— Я вижу это. А где мои придворные?
— Уже три дня почти никого нет, Анхен. Только те, кто дежурит и у твоих покоев по долгу службы. Ты же знаешь придворных, — ответила Бенингна. — Приходили также справляться о твоем здоровье от Остермана.
— А мои шуты? — спросила императрица.
— Только Буженинова, Юшкова и Новокшенова часто приходят. А остальные попрятались по своим домам и там сидят безвылазно. Нет службы для твоих шутов, Анхен.
— Ничего! Я скоро поднимусь. А то многие уже похоронили меня. Небось к молодому двору все перебежали? Так? Знаю я их. Ну, ништо! Я скоро им покажу кто я такая. Надеются, что я помирать собралась? Не дождутся.
Анна была упряма и её решимость подняться, с постели и выти к придворным Бирона порадовала.
— Завтра у спальни моей всех шутов собрать! — приказала императрица. — И всех фрейлин собрать! Болтушки путь трещать без умолку готовятся.
— Будет исполнено, Анхен! Я отдам приказ! — ответил Бирон.
— Вы с Бенингной единственные для меня друзья и слуги верные! Того не забуду!
— Мы и там много твоими милостями обласканы, Анхен. Я по твоей воле герцогом стал…..
Когда Бирон вышел, Бенингна склонилась к самому уху царицы.
— Анхен, я не могла сказать при моем муже.
— Что? Что у тебя, Бенингна?
— Верные люди донесли, что на даче у кабинет-министра твоего Волынского персоны некие собираются. И собираются со злонамеренными целями. Они думают, что не встанешь ты с кровати более, и о судьбах империи думают сами.
— Про империю свою я сама подумаю! Она моей заботы требует! Моей!
— Но они думают иначе, Анхен!
— Про что болтали у Волынского? Про то ведаешь ли?
— Нет, Анхен. Про ты разузнать никак нельзя было. Но оно и так понятно. Желают они смерти твоей, дабы твой корону…
— Хватит! — прервала Бенингну императрица. — Хватит! Мне с одра болезненного подняться надобно!
Анна стала нервничать, но Бенингна успокоила её. Верные люди стерегут покой императрицы. А с изменниками она скоро разделается….
Год 1739, октябрь, 11 дня. Санкт-Петербург. Вызов и дуэль.
Пьетро Мира приехал во дворец без приглашения и направился к своему другу Бирону, еще не зная, что Анне снова понадобились шуты. Он натолкнулся на сеньора Арайя в коридорах дворцовых. Тот как раз собирался покинуть дворец. Здоровье матушки государыни, пока отставляло желать лучшего, и ей было не до его спектаклей.
— Здравствуйте, сеньора Арайя! — шутливо поклонился капельмейстеру Пьетро.
— Ах, это вы сеньор шут? — капельмейстер ответил по-итальянски.
— Вы перестали меня узнавать? Странно. И это после вашей последней неудачной осады моего дома?