Смотрю ей прямо в глаза. И подмигиваю.
– Я этого не говорил.
– Поняла.
Взмахнув волосами, скрывается за дверью, напоследок нарочито вильнув соблазнительной попкой.
Чуть позже, подкинув в камин еще одно полено, наливаем по второму бокалу. Челси сидит, подогнув под себя длинные ноги: в одной руке бокал, вторая локтем упирается в спинку дивана и подпирает голову. В этой позе полностью открыта гладкая шея, и меня завораживает биение пульса под кожей. Чувствую себя вампиром – хочется прижаться к этому местечку губами, попробовать на вкус и ощутить биение крови языком.
Спрашиваю, в какой области Челси получает степень магистра. И что самое смешное – мне действительно интересен смысл произносимого чудесным ротиком. А не только фантазии на тему, что я хотел бы в него засунуть.
– Моя специализация – история искусства.
Фыркаю.
– Значит, ты заплатила не одну тысячу долларов, чтобы научиться смотреть на красивые картинки?
– Нет, господин Циник. В них заключается намного больше. Искусство рассказывает нам о культуре, значимом для людей той или иной эпохи. Что они ценили, чего боялись и ненавидели – их видение прекрасного.
Хмурюсь.
– Говоришь как философ.
Визави хмурится в ответ.
– А ты, кажется, не очень уважаешь философию.
– На все философские вопросы можно ответить коротко и ясно.
Челси подливает себе вина.
– Как именно?
– Кого это волнует?
Заливается смехом – чудесный звук.
– А ты сама… рисуешь или только изучаешь чужие творения?
Челси вспыхивает.
– Делаю зарисовки, вообще-то.
Мой взгляд сразу обращается к карандашному рисунку справа от камина. Невероятно реалистичное изображение Райли с двумя малышами на коленях. Я заметил эту картину сразу же, как только вошел сюда – так и слышится веселый детский смех.
– Твое? – показываю на него.
Челси смущенно кивает.
– У тебя талант, – вообще–то не имею привычки раздавать комплименты направо и налево.
Много позже она заговаривает о брате.
– Робби был старше на пятнадцать лет. Я, так сказать, результат кризиса средних лет наших родителей. У отца случился сердечный приступ, когда я была в возрасте Райли. Мама умерла через год – я еще училась в старшей школе. – Потягивает вино, глаза озорно блестят. – После этого я в некотором смысле стала неуправляемой.
Поднимаю бокал.
– Разве мы не все были такими? – делаю глоток мерло. – Значит, ты жила с братом после смерти родителей?
Челси кивает.
– Но не здесь. В доме поменьше недалеко от Черри Три. Тогда были только Райли и близнецы – и я, Робби и Рэйчел.
– То есть вы практически вместе выросли?
– Да. Рэйчел стала мне старшей сестрой и второй матерью, два в одном. Она была замечательная, – голос звучит скорбно.
Потом смаргивает и веселеет.
– Именно Рэйчел побудила меня путешествовать. Учиться за границей. Один семестр я провела в Риме, на каникулы поехала в Париж… – застенчиво опускает глаза. – Боже, наверное, я кажусь жутко избалованной. Бедненькая богатенькая девочка?
Отрицательно качаю головой.
– Нет. Иметь возможности не значит быть избалованной.
В теле Челси Мак-Куэйд нет ни единой испорченной косточки. Понимает, что ей повезло, и ценит это.
– Я хотела бы однажды свозить детей в Европу. Показать им, насколько большой мир на самом деле.
Усмехаюсь, так как на ум приходит фильм с Лиамом Нисоном . Если какой-нибудь тупой преступник решит похитить одного из детей Мак-Куэйд, то уже максимум через час будет умолять забрать его обратно.
Продолжаем потягивать вино и болтать – я теряю счет времени, любуясь сиянием кожи моей собеседницы в свете огня. И прежде чем до меня это доходит, часы показывают почти четыре утра. Челси ставит пустой бокал на кофейный столик и зевает.
– Мне пора, – хотя совсем не хочется уходить. – Из-за меня ты не выспишься. Во сколько обычно срабатывает человек–будильник?
– Ронан просыпается около шести. Но… – Ее взгляд пробегает по моему лицу, груди и ниже: – Но сегодня потеря сна того стоила. Спасибо за вино и дружеский разговор. Было чудесно.
Она себе даже не представляет, что со мной можно провести время еще чудеснее.
Но не сегодня.
– Согласен.
Челси провожает меня в холл.
У двери останавливаемся лицом друг к другу. И какое-то притяжение – будто магнит – тянет меня к ней.
– Челси… – шепчу, не имея понятия, что сказать.
Просто нравится вкус ее имени на губах.
Сердце колотится. Наклоняюсь вперед, она поднимает лицо, закрывает глаза и…
– Тетя Челси!
Голос светловолосой феи окатывает нас подобно холодному душу.
Твою мать!
– Мне приснился страшный сон! Полежишь со мной?
Челси с покорным стоном отступает назад. Чувствую ее боль. В прямом смысле этого слова.
– Иду, Розалин, – виновато пожимает плечами: – Долг зовет.
Облизываю губы, расстроенно причмокивая.
– Ага.
Прижимает ладонь к моей груди, теплая рука посылает электрические разряды.
– Еще раз спасибо. Я у тебя в долгу. В нескольких долгах.
И я просто не могу удержаться от ответа.
– Это моя стратегия.
Челси хихикает.
– Спокойной ночи, Джейк.
– Пока.
Выхожу и еду домой.
Глава 9
В воскресенье, придя на завтрак к Стэнтону и Софии, встречаюсь с долгожданной гостьей.
– Привет, солнышко! – приветствую ее, входя в столовую.
– Привет, Джейк! – Прэсли Шоу обнимает меня за талию.
Девочке уже почти тринадцать, и с последней встречи – около года назад, когда мы с Брентом были в Миссиссипи на свадьбе ее матери, – лицо Прэсли немного утратило милую детскую округлость, став на шаг ближе к настоящей златовласой южной красоте.
В подростковом возрасте девочка еще задаст жару. Ее папаша напрочь лишится покоя, а возможно, даже и волос.
Садимся за стол, и Стэнтон спрашивает:
– Помните того брэнд-менеджера, которого я представлял в прошлом году? Из агентства «DWI».
Все дружно кивают.
– Оказывается, он работает с бойз-бэндом «One Direction». И эти парни сейчас в городе. Мне прислали четыре билета в первый ряд на завтрашний концерт. Мы с Софией хотим сводить туда Прэсли.
– Что за бойз-бэнд? – уточняю, хоть мне без разницы.
Прэсли таращит глаза.
– Что за бойз-бэнд? В каком веке вы все живете? – cует мне под нос журнал с фотографией четырех панков в обтягивающих джинсах и визжит: – Вот этот! Я так рада! Концерт будет просто офигенный!
Взглянув на Стэнтона, приподнимаю брови.
– Отличного вечера, приятель.
Он жует сырный шарик, а в глазах загораются насмешливые огоньки.
– Мы с Соф тут подумали… Чего пропадать четвертому билету? Было бы здорово, если бы вместо Софии пошел ты. Ты и та девочка, Райли.
– Ты спятил?! – уточняю на всякий случай, хотя как есть спятил.
– Ну пожалуйста, Джейк, – умоляет Солнышко. – Будет в тысячу раз веселее, если со мной будет девочка моего возраста. – Оборачивается к отцу: – Без обид, но вы с Софией не в теме.
Стэнтон пожимает плечами.
– Я и не обижаюсь. Все равно я крутой отец.
Прэсли кладет руку на руку отца.
– Я люблю тебя, папочка, но что ты считаешь крутым? Всякую фигню.
Он притворно хмурится.