Приподнимает подбородок, вся такая несгибаемая с показным равнодушием. Но Челси в этом так же «хороша», как и ее племянник, любитель ругаться и угонять машины.
– Все отлично.
И закрывает дверь перед моим носом. Не захлопывает, нет, но чувствую – ей этого жутко хочется.
Снова стучу.
И второй раз дверь слегка приотворяется, опять то же выражение лица.
– Я вел себя по–скотски, – считаю, что лучше пропустить вступление и сразу перейти к сути.
На этот раз меня осматривают с ног до головы, оценивая искренность. Чувственные губы все еще сжаты в «да пошел ты» линию.
– Несомненно.
И снова дверь закрыта.
Когда я стучусь в третий раз и появляется щелка, вставляю ногу, не давая захлопнуть.
– Прости меня, Челси.
Слышит ли она надрыв в голосе? Замечает ли сожаление, которое вообще для меня не характерно? Осознает ли, что этот новый голос предназначен только для нее?
Ну конечно же нет, идиот! Потому что ты ей этого не сказал.
– Просто я разозлился, что он – да кто угодно – может попытаться причинить тебе боль. И сорвался на тебя, но был не прав.
Челси моргает, и выражение ее лица немного оттаивает, но не слишком. Она пожимает плечами, и я с трудом удерживаюсь от смеха. Теперь понятно, у кого Райли научилась этому движению.
– Проехали. Все в порядке.
– Не в порядке, – протискиваю лицо в приоткрытую дверь, ощущая себя полным кретином, но все равно стараясь быть абсолютно честным. – К тому же я был в ярости еще до того, как ты ушла с ними, потому что… ревновал.
У нее отвисает челюсть.
– Серьезно?
Киваю.
– Можно войти? Чувствую себя болваном, разговаривая через щель.
Отступает, распахивая дверь:
– Ох. Конечно.
Захожу в комнату, закрываю дверь и оказываюсь окружен Челси: аромат в воздухе, вещи на стуле в углу, драгоценности, украшавшие изящную шею, на туалетном столике, фото в рамке, на котором выпускница в мантии с братом и снохой, открытый альбом с зарисовками на кровати. Колени подгибаются от сенсорной перегрузки этими личными предметами и запахами.
Челси замерла напротив. Ждет. Она переоделась – исчезли сексуальный открытый топ и обтягивающие джинсы. Вместо них еще более сексуальная футболка с символикой «Лос–Анджелес Доджерс» и крошечные хлопковые белые шортики. Безупречное даже без макияжа лицо, обрамленное мягкими каштановыми волнами. Рука дергается от безумного порыва запустить пальцы в эти кудри, пересчитать все сияющие в них оттенки.
– Уверена, что с тобой все в порядке?
Она опускает скрещенные на груди руки и кивает.
– Да. Я и раньше сталкивалась с чрезмерно пылкими парнями, – садится на край кровати, поигрывая кончиком одеяла. – Просто никак не ожидала, что Лукас окажется таким же.
Не хочу спрашивать, но мазохист во мне требует узнать.
– Он был… твоим парнем?
– Нет, ничего подобного. Мы были… друзьями. Не очень близкими, понимаешь?
Да, да, понимаю.
Качает головой.
– Они прислали мне сообщение из аэропорта сразу после приземления – хотели сделать сюрприз. Но как только ребята приехали, я поняла, что это ошибка. Все очень сильно изменилось – мои взгляды, представление о хорошем отдыхе, – горестно прищуривает глаза. Тоскуя по брату, по беззаботной девушке, какой была когда–то. – Вот что делает с людьми ответственность.
Сажусь рядом с ней.
– Мне жаль.
Жаль, что твой брат умер. Жаль, что тебе пришлось повзрослеть за одну ночь. Жаль, что приходится тащить на хрупких плечах тяжесть шести миров.
Кладу руку на колено, чтобы просто поддержать. Но когда ладонь соприкасается с теплой кожей, в мгновение ока все меняется.
Челси тоже это чувствует.
Взмах густых ресниц, и ее глаза встречаются с моими. Она медленно склоняется ко мне, все ближе и ближе.
– Почему ты приревновал меня к Лукасу, Джейк? – кончиком языка проводит по нижней губе. Не думаю, что она осознает свои действия, но я не могу не заметить. – Имею в виду, он же еще мальчишка, доящий своих родителей и тусующийся каждую ночь. А у тебя настоящая жизнь, впечатляющая карьера.
– Зато у него была ты, – отвечаю, даже не раздумывая, так как что-то в Челси Мак–Куйэд заставляет меня хотеть… давать. Больше. Поднимаю свободную руку и поглаживаю ее щеку. Шелковистые прядки волос скользят по пальцам. – По крайней мере, на один вечер. Как же я мог не ревновать?
Челси придвигается ближе, а я наклоняю голову, пока мы не оказываемся в паре сантиметров друг от друга. Столь близко, что ощущаю ее сладкое дыхание.
– Чего ты хочешь? – спрашивает тихо. – Меня?
Тону в этих кристально–голубых глазах. Бездонных и лазурных, как тропические моря. Мой голос не громче шепота.
– Постоянно. Не помню момента, когда бы не хотел.
Преодолеваем оставшиеся сантиметры, и наши губы сливаются. Боже. Вначале поцелуй медленный – нежное изучение. Мои пальцы смещаются на шею Челси, привлекая ближе. Мой рот накрывает ее, податливый, и мягкий, и такой нетерпеливый. Поцелуй кажется наэлектризованным… и значимым. Будто все предыдущие были всего лишь репетицией, подготовкой к нынешнему. Чтобы я оказался здесь и сейчас и не мог ею насытиться… не мог оказаться еще ближе.
Прижимаюсь к Челси сильнее, она отвечает тем же, откидывает голову, отзываясь на каждое мое прикосновение. Провожу языком по ее губам, смакуя мятный и ее собственный вкусы. Челси приоткрывает рот, и мой язык устремляется внутрь, лаская и поглощая.
Не отрываясь от моих губ, взбирается на кровать коленями, нависая надо мной. Ее пальцы царапают мою скулу, сжимают щеки. Смещаемся к середине кровати; Челси опускается на спину, притягивая и прижимая меня к себе. Опускаюсь меж раздвинутых бедер, чувствуя жар крепких объятий и желание войти в нее. Сквозь ее футболку ощущаю твердые соски. Они прижимаются к моей груди, обжигая, словно огонь, и я стону, не отрываясь от сладких губ. Ибо меня снедает желание провести языком по этому пламени, поглотить его. Она откидывает назад голову, медленно проведя языком по моему языку.
Бедра Челси неспешно, но целенаправленно приподнимаются.
Чтоб меня! Прижимаюсь пахом, потому что это чертовски здорово, а удержаться невозможно. В ответ раздается низкий грудной стон, такой же потрясающий, как вкус ее языка. Моя рука скользит по обнаженному гладкому бедру. Сжимая пальцы, удерживаю Челси на месте, чтобы еще раз вжаться в нее.
Тут она, тяжело дыша, отворачивает голову в сторону.
– Джейк, дети…
Проклятье! Мысль о полудюжине спящих в нескольких метрах от нас бесенят должна сразу же охладить мой пыл. Но не тут–то было. Твердый, пылающий член, зажатый между нами, шепотом ноет: «А вы тихо. Они же спят. До утра куча времени. Только представь, что мы можем успеть за это время».
И будто услышав его, из радионяни на тумбочке раздается плач Ронана.
Твою ж мать! Вот дерьмо! Чёрт возьми!
Это сказал не я. А мой пенис.
Скатываюсь с Челси, прикрыв глаза рукой. Тяжёлое рваное дыхание вырывается из лёгких, будто я пробежал марафон.
Она вновь шепчет мое имя; я, с трудом дыша, выдавливаю:
– Все нормально… ты права. Только… дай мне минуту.
Или час. Еще лучше день.
Челси немного разочарованно смеется.
– По моему племяшу можно часы сверять. Он всегда вовремя. Или не вовремя.
Приподнимаю руку и бросаю взгляд на Челси. Щеки пылают от возбуждения, губки припухли. Ей чертовски идет.
Садится, чтобы отправиться к малышу, а я перекатываюсь на бок и быстро притягиваю к себе. Прошу:
– Позволь пригласить тебя завтра вечером на ужин.
Челси проводит пальцами по моей брови.
– Мне не с кем оставить детей. Я не могу найти няню по мановению руки. Их не доверишь кому попало.