– У меня все схвачено.
Случилось так, что я имею на примете одну самую несгибаемую, опытную и терпеливую воспитательницу в мире. Она вырастила меня в целости и сохранности, а я был в миллион раз хуже, чем все Мак-Куэйды вместе взятые.
Челси откидывается назад.
– Правда?
– Ага. Так что скажи «да».
Она целует меня быстро и крепко, прям так, как люблю. Затем вскакивает с постели, потому что Ронан разошелся не на шутку.
– Да.
Глава 13
В шесть вечера в субботу стою в холле дома Мак-Куэйдов. На мне черные брюки с пиджаком и серой рубашкой. Челси еще наверху, наряжается. Я пропустил свой выпускной вечер, но, если бы пошел, состояние, скорее всего, было бы таким же. Нетерпеливое ожидание. Волнение от перспектив. Новые, незнакомые чувства – мне нравятся.
Раздается звонок в дверь; открываю, а там стоит заклинатель детей. Которого, к счастью, не смутило обращение в последний момент.
– Привет, мам.
Мама у меня женщина миниатюрная: полтора метра с мелочью, сорок пять килограммов, экзотичные серо–голубые глаза, которые насквозь видят любой собачий бред, и неподвластное времени красивое лицо. Недостаток роста с лихвой компенсирует невероятно сильная личность. Мама тут же бросается ко мне и обнимает за шею.
– Мой сахарный медвежонок! Я так по тебе соскучилась!
Краем глаза замечаю Рори и Рэймонда, две стороны одной хихикающей медали. Очкарик тычет брата локтем в бок.
– Сахарный медвежонок?
Внутренне вздыхаю. Это может плохо кончиться.
Из-за маминой спины появляется Оуэн, ее бойфренд на протяжении уже многих лет, нагруженный многочисленными пакетами. В свои пятьдесят он щеголяет хорошим таким пивным пузом и стоит на пороге полного облысения. Со стороны довольно странная парочка, про таких говорят: «Неужели она на самом деле с ним встречается?» Но Оуэн – замечательный человек: терпеливый, добрый, трудолюбивый и с первого дня знакомства готов целовать землю под мамиными ногами.
Опустив на пол пакеты, пожимает мне руку.
– Рад тебя видеть, Джейк.
– О! – восклицает мама с так и не утраченным алабамским акцентом. – Надо забрать в машине еще два пакета, без них никак нельзя.
Оуэн отмахивается.
– Всё у меня, Джи. Не переживай.
Дети, за исключением Ронана, выстраиваются в шеренгу у двери в кабинет. Риган восседает на руках у Райли.
– Это они? – спрашивает мама, кивая.
– Они самые.
Медленно подходит к детям, внимательно рассматривая каждого по очереди.
– Привет, ребятки. Я мамочка Джейка и ваша няня на сегодня. Можете звать меня Джиджи, – потом указывает большим пальцем себе за плечо: – А это Оуэн.
– Что у вас в сумках? – интересуется Розалин.
– Ну разве ты не чудо на ножках! – мама приседает и заглядывает ей в глаза. – В пакетах то, чем мы займемся сегодня вечером. Ингредиенты для всех видов печенья. С шоколадной крошкой, сахаром, арахисовым маслом – настоящее блаженство! – и то, что еще не придумали.
Двое из пяти облизываются.
Мама выпрямляется и поворачивается к Райли.
– Ты Райли?
– Ага.
– У кого-нибудь есть аллергия, о которой мне стоит знать?
– Нет, Джиджи, аллергии ни у кого нет.
– Чудесно! – проходит вдоль шеренги и останавливается перед Рори. Его губы сжаты, глаза оценивающе прищурены. – А ты у нас Рори?
– Да.
– Мне сказали, ты крутой.
– Правильно сказали.
Мама скрещивает руки на груди:
– Слышал когда-нибудь об отравлении сальмонеллой, Рори?
Нахалюга на секунду задумывается.
– Вроде бывает от сырых яиц?
– Верно. А знаешь, что есть в тесте для печенья?
– Яйца? – даже одним словом умудряется дать понять, что ему палец в рот не клади.
– Ага. Может быть, раз ты так крут, сыграешь в русскую рулетку с сальмонеллой и продегустируешь сырое тесто? Что скажешь?
Усмехается.
– Запросто!
– Тогда все в порядке! Берите по пакету и показывайте, где кухня.
Дети следуют команде и тянутся за моей матерью, как за гамельнским крысоловом. Все, кроме Розалин, которая остается со мной. Подхожу к лестнице и облокачиваюсь на дубовые перила. Жду.
На лестничной площадке показывается Челси. И тут… бум… всё как в замедленной съемке. Как в отстойных подростковых фильмах восьмидесятых, которые я никогда не смотрел. Пока она спускается, ярко–синее платье колышется и дразнит взор приоткрывающимся кусочком кремового бедра. Мягкая ткань натягивается на талии, и глубокий V–образный вырез манит намеком на идеальную ложбинку. Завитые блестящие локоны подпрыгивают при каждом шаге… как и грудь.
Розалин вертит маленькой светловолосой головкой, переводя взгляд с меня на тетю и обратно. Любопытствует:
– Будешь ее целовать?
Мои глаза продолжают свое путешествие. И я выдыхаю:
– О да.
Розалин морщит носик, будто кролик, съевший квелую морковку:
– Джейк, это отвратительно.
Напомнив детям вести себя с моей мамой хорошо, везу Челси в «Прайм Риб» , лучший дорогущий ресторан в самом сердце Вашингтона. Место консервативное и стильное: на столах свечи, стены обшиты темными панелями, превосходное красное вино, отдельный зал для танцев под старые песни в стиле блюз, которые тихонько наигрывает пианист. Преграждаю путь метрдотелю и сам выдвигаю для Челси стул. Оттарабанив блюда от шефа, официант отправляется за заказанной мной бутылкой каберне–совиньон, пока мы изучаем меню.
Неожиданно в голову приходит ужасная мысль.
– Надеюсь, ты не вегетарианка?
– Нет, – усмехается в ответ Челси, с нетерпением возвращаясь к меню. – Никогда не откажусь от куска сочного мяса.
– Отрадно слышать.
Она улавливает завуалированный намек и, игриво смеясь, встречается со мной глазами над раскрытой папкой.
Сделав заказ, потягиваем вино. Не могу отвести взор. Челси чудо как прелестна. Делает глоток, и на верхней губе сверкает темно–красная капля. Челси тут же слизывает ее, а я бы продал душу, лишь бы самому это сделать. Приникнуть к алым губам. Испить вина из ямки между ключицами.
Поправляю под столом отвердевший член и делаю глоток. Боже, ночь предстоит долгая. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала, сразу же начинаю думать о неторопливом, потном, страстном сексе.
– Я думала, твоя мама выглядит совсем иначе.
Хотя, пожалуй, не после этих слов.
– А какой ты ее представляла?
– Ну… более крупной, наверное. Как она только умудрилась тебя родить? Ведь ты, скорее всего, был просто гигантским младенцем. И смотрится так молодо. – Челси тыкает в меня пальцем. – А это значит, кому–то достались хорошие гены. Тебе следует благодарить маму.
– Отец был здоровяком. Я пошел в него. А мама кажется молодой, потому что на самом деле молода. Она родила меня в шестнадцать.
– В шестнадцать? – переспрашивает Челси, вероятно, подсчитав, что Райли шестнадцать исполнится уже через два года. Чертовски рано.
Киваю, потягивая вино.
– Значит, твои родители в разводе? – голос робкий – опасается ступить на неприятную для меня территорию.
– Да, – пожимаю плечами. – Он нас бросил, когда мне было восемь.
На лице Челси сочувствие.
– Печально.
– Вовсе нет, – ни капли не кривлю душой. – Это самое лучшее, что папаша для меня сделал.
Приносят наш заказ. Округлившимися глазами Челси смотрит на свой гигантский стейк , который даже превышает по размеру ее голову.
– Вау, ничего себе шматок мяса.
Так невинно произносит, что не могу упустить возможность:
– У меня больше.
Челси наклоняет голову и фыркает. Правда, с легким неудовольствием.