Он рассматривает визитку.
‒ Что это?
‒ Мониторинговая компания. Там тебе наденут на ногу электронный браслет, который оповестит, если ты высунешься из дома. А ребята из этой конторы в свою очередь предупредят меня.
Открывает рот, чтобы начать пререкаться.
‒ Ни одного гребаного слова, Милтон. Это твой последний шанс. Если же напортачишь, всегда есть план Б.
‒ Что за план Б? – спрашивает с таким видом, будто этот вариант окажется предпочтительней.
‒ Я выбью из тебя все дерьмо. Ты не сможешь вляпаться в неприятности, лежа на вытяжке .
Милтон с трудом сглатывает ‒ даже мне слышно.
‒ Хо–р–рошо, ‒ бормочет неуверенно. – На этот раз железно буду слушаться.
Выражение моего лица остается каменным; не смягчаюсь ни на йоту.
‒ Для собственного же блага ‒ не доводи меня.
Уже через два часа сижу в кабинете врача на кушетке для осмотра, накрытой дурацкой бумагой, которая отвратительно шуршит под моими бежевыми брюками. Смотрю на часы. Опаздывает. Будто у меня и без этого не было отвратительного настроения. Ненавижу ждать.
От скуки рассматриваю стены. Медицинские сертификаты Йельского университета в рамках, плакат, обучающий правильному мытью рук, реклама прививки от гриппа и напоминание проверить простату.
Просто пристрелите меня. Избавьте от мучений.
В тысячный раз за эти две недели клянусь, что больше никогда не окажусь в таком положении. Никаких случайных связей, брошенных подружек с заниженной самооценкой, желающих забыться в сексе с незнакомцем. С этого момента только свидания. Буду знакомиться с женщинами. Стану чертовски разборчивым, как бы ужасно это ни звучало.
Наконец открывается дверь, и входит незнакомец в белом халате. Светло–каштановые волосы, маленькие темные глаза, идеально гладкий подбородок, который, кажется, никогда не знал бритвы.
Выглядит как чертов двенадцатилетний мальчишка. Интересуюсь:
‒ Чем могу помочь?
Он, улыбаясь, отрывает глаза от бумаг в руках.
‒ Доброе утро, мистер Бекер, меня зовут доктор Грей.
Бросаю взгляд на дверь в надежде, что следом войдет его отец.
‒ Вы уверены?
Он добродушно улыбается.
‒ Да, уверен, я врач. Новенький. Доктору Сауэру пришлось срочно отлучиться по семейным делам, так что замещаю его сегодня. – Переворачивает лист в папке, изучая содержимое. – Прежде чем перейти к результатам ваших анализов, давайте обсудим правила безопасного полового акта, включая презервативы, сперматоцидные лубриканты, контрацептические…
Поднимаю руку.
‒ Не стоит. Все это я знаю. Просто скажите прямо: мои анализы положительные или отрицательные?
Поднимаю бутылку пива и чокаюсь с тремя бокалами.
‒ Чист, как стеклышко. – Я столько не улыбался с тех пор, как выиграл первое дело. Господи, даже голова кружится. И щеки болят.
‒ Поздравляю, ‒ искренне рада за меня София.
‒ Здоров, умен и богат, ‒ добавляет Стэнтон. – Пусть так всегда и будет.
‒ Чертовски верно. – Делаю глоток из бутылки. Обычно я не пью во время обеда ‒ и никогда не напиваюсь, даже в выходные. Пьянство всегда у меня ассоциировалось со слабостью, отсутствием контроля, замутненным сознанием и достойными порицания поступками. Но сегодня особый случай.
‒ Итак, какие у тебя планы? – любопытничает Брент. – Хотя я и так знаю, похотливый ублюдок. Видел, с каким вожделением ты смотрел на бедную миссис Хиггенс. Совсем тяжко, да?
Показываю ему средний палец. Миссис Хиггенс – единственная женщина в моем окружении, которой с моей стороны ничего не грозит. Из чего вытекает следующий вопрос.
‒ Так… каким обычно бывает график свиданий? Сколько времени должно пройти, прежде чем дело, наконец, дойдет до секса?
‒ Три свидания, ‒ выдают все трое одновременно.
Мои брови ползут вверх.
‒ Три свидания? Серьезно? Ребята, вы что… более религиозны, чем мне всегда казалось?
‒ Ты никогда не слышал о правиле трех свиданий? – София набивает рот салатом «Цезарь».
Когда отрицательно мотаю головой, Стэнтон объясняет:
‒ На первом свидании вы приглядываетесь, оцениваете, сможете ли находиться в одной комнате вместе больше часа. На втором как бы… убеждаетесь, что оба именно такие, какими показались друг другу в первый раз. Ну, а третье свидание – самый смак, йеху!
Кажется, чересчур много усилий ради простого траха. Интересно, если ты знаешь имя партнерши, ее киска приобретает особую привлекательность?
‒ Секундочку, ‒ вмешивается София. – Хочешь сказать, что никогда не ходил на свидания? У тебя никогда не было девушки? Даже в старших классах?
Качаю головой.
‒ В то время я не совсем подходил на такую роль. И девчонки, с которыми зависал, не интересовались подобным.
‒ О, Джейк, это так мило, ‒ поддразнивает она. – В этом отношении ты, можно сказать, девственник.
Хмурюсь.
‒ Не совсем.
‒ А у меня в пятницу свидание, ‒ сообщает Брент. – С Люси Паттерсон из «Эмблем и Глок».
«Эмблем и Глок» ‒ еще одна адвокатская контора в Вашингтоне, с которой мы регулярно боремся за клиентов.
‒ Спишь с врагом, да? – подкалывает Стэнтон.
Брент пожимает плечами.
‒ Она умная, красивая и не думает, что я придурок, когда жалуюсь на нового прокурора, который отказывается заключать сделку. Плюс профессиональное соперничество чертовски заводит. – Смотрит на меня: – Я спрошу, есть ли у нее подруга. Можем устроить двойное свидание.
Мысленно прикидываю.
‒ Значит, самое ранее, когда я смогу что-то получить, – воскресенье. И то, только если потрачу все выходные на женщину, которую ни разу не видел.
Нет, это не для меня.
‒ А у тебя есть другой вариант? – интересуется Брент.
Вообще–то да.
Некоторые мужчины предпочитают не встречаться с коллегами. Боятся, что могут возникнуть проблемы. Неудобства. Но не я. Особенно не в нынешней ситуации. По–моему, раз мы уже знакомы и видим друг друга каждый день последние семь лет, то одно свидание можно выкинуть из этого дурацкого правила. Оптимизация процессов – наше всё.
Камилла Лонгхорн работает в бухгалтерии. Одинока, метр семьдесят восемь, пятьдесят пять килограмм, порочно–длинные ноги, шикарная грудь, светло–каштановые волосы, а лицом напоминает Эль Макферсон в молодости. Приглашая ее на ужин четыре часа назад, я отчаянно надеялся, что порочные у нее не только ноги.
Но это было до.
А сейчас? Уже не очень.
Потому что бубнит о никогда не интересовавших меня вещах, пронзительно и с хрюканьем смеется, от чего каждый раз невольно вздрагиваю, нервно накручивает волосы на палец и чешет голову. Мне даже стало казаться, будто по моей коже ползает тьма невидимых злых пауков. Больше она меня не интересует.
Совсем.
Это как в фильме с Гвинет Пэлтроу в костюме толстухи, вышедшем несколько лет назад. В один миг она привлекательна… в другой ‒ нет.
‒ Затем я говорю: «Это вне моей компетенции!»
Хи–хи–хрю–хрю.
Хи–хи–хрю–хрю.
Хи–хи–хрю–хрю.
Господи боже мой. Пожалуйста, замолчи.
Пытаюсь абстрагироваться, сосредоточившись на такой важной вещи, как ее округлая полная грудь, натягивающая бежевый свитер. Представляю, как обхвачу ее руками, проведу по ней губами, языком, а ее ноги обхватят мои бедра и…
И в ее зубах застревает шпинат. Или, может быть, руккола.
Мой член сразу обмякает. Все же каким–то образом мне удается сохранить бесстрастно–вежливое выражение лица, когда указываю на ее рот и говорю: