– Я сказала, довольно! – поднимает руки, и наступает блаженная тишина.
Впечатляет. Даже федеральные судьи не могут добиться такого уважения в зале суда.
– Давайте по очереди. – Челси поворачивается к высокой девочке. – Райли, ты первая.
Палец Райли рассекает воздух как сабля.
– Она заходила в мою комнату, хотя я миллион раз говорила не делать этого! Она рылась в моей косметике и испортила мою любимую помаду!
Голова Челси поворачивается к младшей, которая, прекратив орать как бешеная, теперь напоминает мне Ширли Темпл . Только в образе блондинки.
– Розалин.
Мы с Одним Словом с нетерпением смотрим, ожидая опровержения обвинения… но все оправдание – «я этого не делала».
Что, по моему профессиональному мнению, было бы неплохой защитой… если бы ее рот и подбородок не были густо измазаны толстым слоем ярко-розовой помады, как у внебрачной дочери Рональда Мак-Дональда .
– Ты такая… – кричит Райли.
Но Челси прерывает ее, подняв руку.
– Ай-ай-ай!
Подхватывает младшую скандалистку, Розалин, под мышки и усаживает на столешницу.
– А я тебе почти поверила, – говорит Челси, вытянув две влажные салфетки из пачки рядом с раковиной, вытирает девочке подбородок и показывает розовые пятна: – Только вот доказательства у тебя по всему лицу.
Великие умы мыслят одинаково.
Малышка смотрит на салфетку округлившимися голубыми глазами. Потом, как и любой подсудимый, пойманный с поличным, делает единственно возможное – отдает себя на милость суда.
– Прости меня, Райли.
Райли непоколебима.
– Это не вернет мне мою помаду, маленькая негодяйка!
– Я ничего не могла с собой поделать! – умоляет Розалин.
Непроизвольно киваю. Так держать, малышка, дави на невменяемость. Это единственное, что остается.
– Эта помада, она звала меня…
Голоса. Голоса – это хорошо. Все на них покупаются.
Розалин запускает пальцы в свои светлые кудряшки, путая и теребя, отчего волосенки встают дыбом.
– Она сводила меня с ума, такая розовая и красивая... Я просто должна была дотронуться до нее!
Челси закрывает глаза и делает глубокие вдохи, отчего на ее груди так чудесно натягивается блузка. Наслаждаюсь представлением, мысленно умоляя пуговицу выскочить из петли или хотя бы раковину внезапно облить эту белую рубашку.
Мужчине ведь можно немного помечтать?
– Райли, какие у тебя домашние обязанности на этой неделе?
– Я должна накрывать стол к ужину.
Голос Челси звучит добро, но твердо:
– Хорошо. Розалин, ты будешь выполнять обязанности сестры всю оставшуюся неделю. А когда в воскресенье получишь деньги на карманные расходы, купишь Райли новую помаду взамен испорченной. Ясно?
– Ладно. Прости меня, Райли.
Челси нежно проводит рукой по спутанным кудряшкам Розалин.
– Теперь сходи наверх умыться, а потом возвращайся накрывать на стол.
Кивнув, девочка спрыгивает со стола и проскальзывает мимо меня к лестнице.
Ее сестра неистово возмущается:
– И это все? Все наказание?
Челси с легким раздражением вздыхает.
– Ей семь лет, Райли. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Побила палкой?
– Так нечестно! – вопит старшая. Намного, значительно громче, чем необходимо.
– Иногда жизнь не справедлива. Чем раньше это поймешь, тем легче тебе будет.
Райли хлопает рукой по столу.
– Ненавижу эту семью!
В вихре каштановых волос и ярости топает вверх по лестнице, по пути окинув меня свирепым взглядом. Будто это я испортил чертову помаду.
– Милая девочка, – сухо говорю Челси, которая задумчиво смотрит на лестничный пролет.
– Ей четырнадцать. Трудный возраст. Райли снова станет человеком… когда-нибудь.
Глава 5
– Прошу прощения, – извиняется Челси, подобрав кубик, который оказался под ногами во время потасовки, и отдав Одному слову. Затем возвращается к плите и высыпает в кастрюлю кучу рубленой зелени из дуршлага. Ее движения просты и изящны – задумываюсь, не танцовщица ли она.
– Вы что-то хотели рассказать о Рори?
– Да. Он…
Но, конечно же, не успеваю и слова вымолвить. Это было бы слишком просто.
Меня прерывает появление мальчика в проеме кухонной двери, мальчика с лицом Рори. Он немного худее и чуть выше, а на носу круглые очки в тонкой оправе, как у Гарри Поттера.
В моем голосе сквозит ужас:
– Его две штуки?
Челси усмехается:
– Если таким образом вы интересуетесь, есть ли у Рори близнец, ответ – да.
– Вижу, вы познакомились с моим братом, – констатирует мальчик, видимо, уже привыкший к такой реакции. – Не надо судить обо мне на основании того, что у нас одинаковая ДНК. Слышали термин «злой гений»?
– Да.
– Рори злой. А я гений.
– Сколько всего детей живет в этом доме? – обращаюсь к тете.
Такое ощущение, что они как тараканы – видишь только одного, но можешь быть на сто процентов уверен, что внутри стен ползают еще штук пятьдесят. Вздрагиваю от этой мысли.
– Шестеро.
Шестеро? Видимо, Роберту Мак-Куэйду совсем нечем было заняться в свободное время.
Мальчик берет стоящий в углу черный скейтборд и сообщает:
– Я буду у Уолтера по соседству.
– Хорошо. Рэймонд, не забудь надеть шлем.
Паренек издает стон.
– Я выгляжу в нем как придурок.
– Думаешь, разбив череп об асфальт и лежа в коме, ты будешь выглядеть как супермен?
По всей видимости, острый язык Рори передался с генами.
– Нет, – ноет Рэймонд. – Просто… – Поворачивается ко мне: – Вы мужчина, вы же понимаете, что я имею в виду. Объясните ей.
– Да, – Челси скрещивает руки на груди, – объясните мне, как наличие пениса избавляет от действия гравитации.
– О боже! – шипит Рэймонд, чьи уши и щеки заливает жаркий румянец. – Не говори так.
– Что? – переводит взгляд с племянника на меня. – Что я такого сказала?
Пожимаю плечами, так как вообще не в теме.
– Пенис? – предполагает язвочка.
Рэймонд тут же краснеет еще больше, как первоклассный помидор.
– Господи! Это так унизительно! – хватает свой скейтборд и убегает.
– Рэймонд, шлем! – напоминает Челси. – Иначе сегодня вечером этот скейтборд будет жариться в камине!
Глядя на меня с улыбкой, вздыхает:
– Это одна из моих маленьких радостей, помогающих прожить день.
Еле сдерживаю смех. Челси не только горячая, но и… юморная.
Она возвращается к плите и снимает с нее гигантскую кастрюлю. Быстро забираю махину из девичьих рук.
– Держу.
– Спасибо! – Челси показывает на керамическую супницу на столешнице, и я осторожно переливаю в нее горячий бульон с белыми кусочками и зелеными полосками. Мы стоим в нескольких сантиметрах друг от друга, и эти невероятные кристально-голубые глаза пристально и не отрываясь всматриваются в мои.
– Итак… как вы познакомились с моим племянником, мистер Бекер?
Отвечаю прямо и без колебаний, как если бы срывал пластырь с самого волосатого места.
– Он украл у меня кошелек, Челси. Прямо на улице. Врезался в меня, засунул руку в карман и был таков.
Челси закрывает глаза и опускает плечи.
– Ох... – потирает лоб, потом поднимает подбородок и смотрит на меня. – Мне очень, очень жаль.
Отмахиваюсь.
– Все в порядке.
Ее голос звучит тише с оттенком печали.
– Он тяжело перенес все это. Я имею в виду, все они, конечно, но Рори, он просто…
– Злится, – заканчиваю за Челси.
Она кивает и отвечает тихо, с болью в голосе:
– Да, злится. Особенно на меня. Будто… винит. Потому что я жива, а они нет.