— В читальный зал с едой запрещено! — перегородив девице обзор, негодующе рявкнула я.
— Не будь злюкой, — обиженно захлопала глазами та. — Уже и бананчик пожевать нельзя. Хочешь? На, я не жадная.
Девица извлекла из-под стола целую гроздь аппетитных плодов и начала отделять один.
— Конфисковано! — выдернув бананы из её рук, тоном школьной учительницы отрезала я. — Вон отсюда! И если ещё раз с едой увижу!..
Я погрозила нарушительнице пальцем и, с трудом удерживая слюнки, стала ждать, пока она покинет помещение. Девица не торопилась: сперва эротичным жестом поправила своё баклажанового оттенка каре, затем плавно стала подниматься, стараясь каждым движением продемонстрировать Жозефу достоинства собственной фигуры. Хвастаться там, на мой взгляд, было особо нечем: пышные формы брюнеточки шли в комплекте с не менее пышной, хотя и выгодно утянутой корсетом, талией, а ноги по степени кривизны могли потягаться с Вадькиным велосипедом. Наконец "красотка" завершила свой променад до двери и я уж, как ворона из басни, собралась, куда-нибудь спокойно взгромоздясь, позавтракать экзотическим уловом, но…
— Псссссс! — раздался громкий призывный шёпот.
Я обречённо оглянулась и встретилась взглядом со светящимися радостью глазами Жозефа. Ирония судьбы жестока: стоило мне перестать желать всеми фибрами души наткнуться на Куяшского Аполлона в библиотеке, как это случилось. Стоило мне прекратить мечтать о разговоре с ним и начать грезить о бананах, как он сам стал на этот разговор напрашиваться. И почему из всех законов мироздания на мне исправно работает только закон подлости?
— Привет, красавица, — ослепительно улыбаясь, подмигнул мой кровососущий друг.
Надо же, как недосып красит девушку! Ещё недавно была затюканной ботаншей, а тут раз — и преобразилась. Интересно, что же превратило меня в эдакую прелестницу: отёкшие веки или залегшие под глазами тени?
— Привет, Ёся, — с издёвкой, которую Жозеф как всегда не заметил, поздоровалась я.
— Тсссс! — Черноглазый обольститель испуганно приложил палец к губам. — Моё настоящее имя — наш секрет. Я же поклонниц потеряю, если откроется, что я не француз.
— Думаю, вон ту с бананами это не остановит.
— Конфетка, а не девушка, правда? — мечтательно вздохнул красавец.
Я скептически хмыкнула. И почему почти любой мужчина может отличить ровную стену от кривой, но хорошо заштукатуренной, но ни один — хорошо заштукатуренную девушку от красивой? Ведь ясно же, что если смыть с брюнеточки с десяток слоёв искусно наложенного макияжа, она ровным счётом ничего не будет из себя представлять.
— Меня девушки не привлекают, так что не берусь судить, — пренебрежительно пожала плечами я.
— А, ну да, у тебя же есть жених.
— Смею уверить, они меня не привлекали и до его появления. Если тебе она так приглянулась, что ж ты не ответил взаимностью на её заигрывания?
— Да я не могу, — Жозеф печально вздохнул. — Я ж не человек.
— Боишься, что раскроет?
— Ну, и это тоже, — отчего-то вдруг смутился вамперлен и, пресекая дальнейшие расспросы, сменил тему. — Как дела?
— Как всегда отлично, — не без самоиронии отозвалась я. — Если ты хотел узнать насчёт денег, то не беспокойся, я помню о них и готова вернуть в любое время.
— А, деньги. Да я уже и забыл про них.
— Тогда зачем же ты меня окликнул?
— Да так, просто поговорить, — Жозеф одарил меня таким томным взглядом, о котором я раньше и мечтать не смела. Сердце не выдержало и учащённо забилось, позорно дезертировав из рядов органов, объявивших лягушачьему принцу забастовку. Ну и ладно, главное, что разум на моей стороне. Как там у Дины? "Детка, запомни — любви не бывает, это в тебе гормоны играют", — поразительно верные слова.
— Отец очень обрадовался, когда услышал, что с тобой всё в порядке, — продолжал Куяшский Аполлон. — Просил передать, чтобы обязательно зашла в гости. Хочет лично извиниться и потолковать по душам. А то ему про свои любимые книги даже поговорить не с кем.
— Ясно, будем считать, что мы помирились, — натянуто улыбнулась я, вовсе не собираясь принимать приглашение: сколько бы Версаль младший не убеждал меня в доброжелательности Николя, а всё равно при одной мысли о нём мурашки по коже. — Что читаешь?
— Да вот, изучаю прошлогоднюю подшивку журналов Южно-Африканского центра по исследованию аномальных явлений.
— И как? Пишут что-нибудь интересное?
— Про то, как вернуть вамперлену человеческий облик, увы, ничего.
— Ясно… — и тут мне в голову пришла отличная идея, как помочь одновременно и Жозефу, и Ямато, коего я, в свете последних событий, считала своим долгом отблагодарить. — А хочешь с моим женихом посоветоваться? Он немного разбирается в фольклористике.
— Нет, — всполошился Жозеф, — никто не должен знать!
— Ну, так ты не прямо, просто поинтересуйся как бы между делом. Скажи, что друг-студент для доклада попросил.
— Нет! Он догадается, зубом чую. Нельзя доверять человеку, чьи предки воздвигли Великую Китайскую стену.
— Он японец.
— Тогда тем более. У них там развитые технологии. Вмонтирует незаметно какой-нибудь жучок в голову, и поминай, как жрали.
Я с силой закусила губы, чтобы не засмеяться: перед глазами предстал Ямато с жучком (колорадским) в руке, со своей фирменной садистской ухмылкой подкрадывающийся к Жозефу, который, ничего вокруг не замечая, усердно скалится в надежде, что его зуб что-нибудь учует.
Не в силах больше сдерживаться, я поспешно распрощалась с болотным упырём Ёсей, вылетела в коридор и расхохоталась так, что на глаза выступили слёзы. Казалось бы, взрослый человек, читает такие сложные вещи, как журналы Южно-Африканского центра по исследованию аномальных явлений, а эдакую околесицу несёт. Надо ж так рассмешить. Ну и как на него можно злиться?
После перекуса моя работоспособность восстановилась, однако к концу дня я всё равно вымоталась так, что с трудом держалась на ногах. Пелагея Поликарповна, видя, что толку от меня уже не будет, сказала, что я могу быть свободна, как только пройдусь влажной тряпкой по столам в читальном зале. Наверное, если бы я не потратила и без того скудные из-за недосыпа силы на перелопачивание сотен книг, я бы успешно разделалась с заданием, и, завершив день без приключений, отправилась бы в страну Морфея из собственной кроватки. Однако, видя мою усталость, Морфей укоряющее покачал головой и увлёк меня в своё дивное царство прямо в процессе вялого размазывания пыли по полированным поверхностям.
Как и утром, в Морфеевом кинотеатре крутили какой-то бред. На этот раз мне пригрезилось, что я — умирающий Андрей Болконский. Я страдала и билась в агонии, а надо мной рыдали Наташа Ростова и княжна Марья, странно похожая на Пелагею Поликарповну. Потом Наташа неуловимо, как это обычно бывает в снах, перетекла в Жозефа и начала умолять меня спасти мир от гигантского метеорита. Княжна Марья тем временем обернулась Диной Беляной и запела свой прошлогодний хит: "Глобус ты затёр до дыр, но так устроен этот мир". Затем они вдвоём схватили меня под руки, подняли и заставили плясать. Жозеф кружил в танце моё одеревеневшее тело, а я плакала, то ли от счастья, то ли от жалости к себе.