Слёзы кончились под утро, а легче не стало. Напротив, теперь мой мрачный закуток без окон стал казаться склепом. Хотелось на волю, на свежий воздух, чтобы убедиться: я всё ещё жива. Не став сопротивляться порыву, я накинула поверх пижамы кофту, вышла в тёмный коридор и наощупь стала пробираться к лестнице. Она возникла из ниоткуда, навевая воспоминания о том вечере в начале августа, когда я, приятно опьянённая, карабкалась по ступенькам, ещё не подозревая об истинном устройстве этого мира, а самой большой трагедией в жизни считала неразделённую любовь. Да, отличное было время, беззаботное… Жаль, что поняла я это только теперь.
Выбравшись из землянки, я распахнула дверь и, подперев её камнем, уселась на порожек. Хотя погода и стояла летняя, светало по-ноябрьски поздно. Прошло около получаса прежде, чем небо на востоке начало потихоньку светлеть. Прислонившись к косяку, я безучастно наблюдала, как тьма редеет, растворяясь, будто чернила, в которые постепенно вливают воду.
Серые предрассветные сумерки почти растаяли в свете нового дня, когда вернулись Ямачо и Арч. Последний держал в руках короткую лопату.
- Закопали? – бесцветным голосом спросила я.
- Нет, земля мёрзлая, - Арч не удержался от зевка. – Там избушка в лесу заброшенная есть с дырой в полу. Дядька туда хорошо вошёл, прямо как шар в лузу. – Он снова зевнул. – Всё, не могу. Я спать.
Мы с Ямачо остались наедине: я подвинулась, пропуская их с Арчем в землянку, но он, вместо того чтобы пойти за другом, уселся рядом. Лицо аспиранта с воспалёнными глазами и залёгшими под ними тенями казалось как никогда измождённым. Наверное, я выглядела также.
- С тех пор, как мы познакомились, мне один вопрос покоя не даёт, - заговорил Ямачо после небольшой паузы.
- М-м? – вопросительно промычала я.
- Как ты с таким талантом влипать в неприятности умудрилась дожить до двадцати лет?
- Двадцати одного. У меня сегодня день рождения, - грустно усмехнулась я и, увидев замешательство лжевозлюбленного, поспешно добавила: - Только поздравлять не надо. И не говори никому. Я вообще день рождения не отмечаю, а сейчас тем более не время.
- Ладно.
- Подарка тоже не надо.
- Даже мысли не было.
- Я так и догадалась.
Какое-то время мы безмолвно наблюдали за разгорающейся зарёй.
- Хотя нет, одну вещь мне всё-таки хотелось бы получить.
Ямачо не повернулся, но слегка наклонил голову, показывая, что слушает.
- Прощение. Для меня это важно.
- Прощение? За что?
- За то, что тебе пришлось сегодня сделать из-за меня.
- Да ладно, это ценный опыт. Не каждому в жизни выпадает шанс спрятать настоящий труп.
- Не смешно.
- Знаю. Прости.
- Ты меня тоже.
Сидя бок о бок и раздумывая каждый о своём, мы встретили холодный осенний рассвет. Потом, сама того не заметив, я заснула.
Глава 25 Последний кусочек мозаики
Открыла глаза я уже в своей постели. Шёл пятый час вечера, но голова болела так, будто я не отдыхала несколько суток. Кроме того мной завладела непреодолимая апатия, а потому ещё минут сорок я лежала, бессмысленно глядя в потолок и размышляя о том, что случилось ночью. Провалялась бы и больше, но мои душевные терзания прервали.
- Наконец-то проснулась. - На лице вошедшей в комнату Бади не было и следа её обычной жизнерадостности. – У меня для тебя важные новости.
Я спустила ноги с кровати и внимательно уставилась на старосту, вернее, на пухлую папку, которую та держала под мышкой. Неужели это то, о чём я думаю?
- Сегодня мы обыскали дом Версалей…
- Нашли оригинал обрядника? – перебила я.
- Нет, но зато взломали компьютер Николя и обнаружили вот что. – Девочка, помрачнев ещё сильнее, протянула мне папку. – Почитай пока, а я пойду ещё раз поблагодарю Дину за то, что она застрелила этого... этого…
Так и не подобрав подходящего определения, подруга в сердцах махнула рукой и удалилась, оставив меня недоумевать по поводу столь резкой перемены в её настроении. Всё встало на свои места, когда я принялась за чтение обнаружившихся в папке распечаток. Это была автобиография Версаля старшего, его настоящая автобиография.
Никколо – так на самом деле звали Николя – родился в 1810 году в небольшом итальянском городке. Семья его бедствовала, так что мальчику с ранних лет пришлось трудиться, дабы заработать себе на кусок хлеба. Он не имел возможности учиться и к восемнадцати годам с трудом мог читать и писать. Мечтая о собственной семье, в течение жизни Никколо много раз пытался ей обзавестись, но он был слишком уродлив, чтобы его полюбили за внешность, слишком глуп, чтобы привлечь умом, и слишком беден, чтобы заставить избранницу закрыть глаза на оба этих недостатка. Вамперленом он стал в сорок, по пьяни угодив в проклятое болото. После обращения некоторое время скрывался в лесах, питаясь кровью диких животных и заблудившихся сельчан. Народная молва о кровожадном монстре, зверствующем в чащобе, дошла до клана Гуччини, который уже в те времена тайно покровительствовал нежити. По описанию повадок чудища Лоренцо, тогдашний глава клана, сразу понял, с кем имеет дело. Его люди нашли незадачливого упыря и взяли под свою опеку. Чтобы отплатить Лоренцо за доброту, Никколо решил потратить остаток жизни на служение клану Гуччини. Все потомки Лоренцо воспринимали его преданность как должное, считая чем-то вроде верного пса, переходящего по наследству. Все, кроме Леонардо. Первое, что сделал новый глава клана Гуччини после смерти своего предшественника – отправил Никколо учиться во Францию. «Ты уже давно вернул свой долг, - сказал он «преданному псу». - Настало время пожить для себя».