«В моём окне дождь – в твоём окне свет, в моём окне ты – в твоём меня нет», - с печальной усмешкой вспомнила я строку из горячо любимой мной песни Дины. Затуманивающая взгляд пелена слёз отступила. Уж что-что, я прятать свои чувства, когда того требовала ситуация, я умела превосходно.
– Ты ошибся, - улыбнулась я. – У меня есть жених. Как я могу любить кого-то ещё?
– Да я уже понял. - Жозеф не заметил, что мои губы предательски подрагивают. – Но мы всё равно друзья?
- Разумеется. – Я едва сдерживала слёзы.
- Отлично. Тогда, до встречи.
- Прощай.
В тот день земля подо мной так и не разверзлась, хотя я очень этого ждала. Не разверзлась она и на второй день, и даже на третий, так что, провалявшись остаток недели в жуткой депрессии, я решила, что надо прекращать это бесполезное саморазрушение: раз уж от любви я не расцветаю, а зацветаю, как протухшее болото, то и ну её, эту романтику. Есть ведь ещё в жизни работа, учёба (у заочников сессию никто не отменял), самосовершенствование, наконец. А про «лямуры» и в книгах почитать можно.
Увы, одного из аспектов, призванных вытеснить из моей жизни невесёлые мысли о романтике, я чуть было не лишилась. Пелагея Поликарповна, строго взглянув сквозь очки на вновь готовую приступить к работе труженицу, заявила:
- А вы, девушка, вообще кто?
- Ну как же, я Аня Иванова. Я тут работаю, - неуверенно, опасаясь, что в моё отсутствие начальница была повержена в неравной битве со склерозом, пролепетала я.
Владычица библиотеки, однако, опровергла сии опасения.
- Работают, Кротопупс, ежедневно с девяти утра до шести вечера, а то, чем вы здесь занимаетесь, называется тунеядством. - Пелагея Поликарповна воззрилась на огромный безобразный портрет Николя, будто обращалась к нему, а не ко мне. - Подумать только, исчезла на неделю без предупреждения, и делай, что хочешь. Как ещё наглости назад явиться хватило? Она, видите ли, здесь работает!
Я вытерпела все упрёки начальницы с безропотной покорностью: после того, как мне два раза кряду разбили сердце, я чувствовала с ней некое духовное единение, ведь, если верить слухам, личная жизнь у Пелагеи Поликарповны сложилась куда хуже, чем у меня. Муж её, предыдущий староста села, был человеком странным и, как выяснилось впоследствии, нечистым на руку. Его махинации всплыли пару лет назад, когда в Крутом Куяше объявилась Бадя с документами, подтверждающими, что село теперь находится в её собственности. Оказалось, что староста, хитро обойдя закон, продал находящиеся в его ведении земли Бадиным родителям-миллионерам, и теперь всем сельчанам придётся съехать, бросив честно нажитое добро. К счастью, Бадя оказалась девочкой порядочной и не по годам смышленой, поэтому с ней удалось договориться по-хорошему: жители сделали её новой старостой, а она в благодарность отказалась от прав на землю. Прежний же староста прикарманил денежки и скрылся в неизвестном направлении, бросив жену и шестнадцатилетнюю дочь. Для девушки предательство отца стало таким ударом, что её парализовало. Лежит с тех пор бедняжка пластом дома, а матери приходится её выхаживать, да ещё и на жизнь им обеим зарабатывать...
- Кротопупс, вы меня внимательно слушаете? - Пелагея Поликарповна недоверчиво заглянула в мои наполнившиеся слезами жалости глазами, не подозревая, что вызвала их вовсе не своими проповедями.
- Да! – Я вздрогнула и всё же расплакалась.
- Вижу, вы осознали свою вину и раскаиваетесь.
- Очень, неимоверно, безгранично, крайне, жутко, несказанно, чрезвычайно, ужасно раскаиваюсь, - с искренним сочувствием выдала я все пришедшие на ум эпитеты к глаголу «раскаиваться».
- Ну что ж… - Морщинки на челе начальницы слегка разгладились.
Увы, последствия моей вынужденной отлучки оказались куда ужаснее, чем я могла себе представить. Меня, ходившую в школу во вторую смену и безжалостно игнорировавшую первые пары в институте, обязали появляться на работе ровно в девять утра.
- И чтобы как штык! – грозно тыча мне в лицо пальцем, отрезала Пелагея Поликарповна.
По дороге домой я размышляла, как вырвать у утра хотя бы пару драгоценных минут сна. Решила, что время на приведение себя в порядок из утренних процедур можно вычеркнуть: всё равно от недосыпа буду выглядеть не лучшим образом, а между умыто-причёсанным монстром и неумыто-непричёсанным монстром разница невелика. Больше ничего дельного придумать не успела: отвлёк знакомый силуэт, возникший на дороге.