Я попыталась освободиться, но Николя крепко держал меня.
– Чего ты так зажалась, дорогуша? – с наигранной заботой спросил он. - Не бойся, я тебя не обижу. Мы ведь друзья.
- Друзья – это хорошо. Здорово иметь друзей, - испуганно пролепетала я.
- А чего же ты тогда меня избегаешь? В гости ни разу не зашла.
- На работе устаю очень, - соврала я. - Сил нет.
- Очень жаль… Ну хоть на письма уж найди время ответить. Как тебе мои гостинцы? Нравятся?
Я не поняла о чём речь, но на всякий случай кивнула.
- Хорошо. Обязательно используй их. Я тебе ещё на днях вышлю свою новую книгу с автографом и дополнительным презентом. Лады?
Я, испуганно сглотнув, кивнула. Писатель расплылся в довольной улыбке и под финальный аккорд крутанул меня так, что я, петляя по спирали, понеслась прямо на один из столиков за «танцплощадкой». К счастью, чьи-то сильные руки обхватили мою талию, предотвратив неминуемое столкновение.
- Ты как? - Жозеф заботливо поправил на мне пиджак.
Я нахмурилась. А то он не видит.
- Как я и думал, вы с отцом прекрасно спелись. – Он глупо хохотнул. – Вернее станцевались.
Похоже, всё-таки не видит.
- Ну ладно, мы сюда на минутку заскочили проверить кое-что. А теперь уходим сама понимаешь куда. Рад был повидаться.
Вздох облегчения сорвался с моих губ, когда Версали покинули зал. Каким бы дружелюбным не пытался казался писатель, меня не покидало чувство, что он лишь притворяется и за моей спиной замышляет нечто ужасное.
Чтобы прекратить чувствовать себя трусливым львом, я испила первую подвернувшуюся под руку чашу храбрости и снова пустилась на поиски лжевозлюбленного, теперь уже с безапелляционным намерением отыграться за всё, что мне пришлось сегодня пережить. Нашла я его довольно быстро, но запланированную истерику пришлось отложить, ибо сознание любителя куяшского фольклора пребывало где-то далеко от этого зала, села, а, может быть, даже и мира.
- Что вы с ним сделали? – опасливо осведомилась я у квасящего за тем же столиком мужика.
- Энто всё Потапыч, - заплетающимся языком пролопотал тот, указывая на третьего собутыльника, также пребывавшего в глубокой отключке.
- Энтот вот, - он указал пальцем на безмятежно дрыхнущего аспиранта, - противился пить с нами за знакомство, а Потапыч сказал, что этим он нас оскорбляет и заставил сделать глоток. Ну вот энтот вот сделал и отрубился. Не знаю, почто энто он. Самогонка хорошая, не палёная, зуб даю.
Пьяница осклабился, демонстрируя тусклый золотой зуб, очевидно, предназначенный в качестве залога правдивости его слов. Я обречённо вздохнула. И что мне теперь делать? Плюнуть на лженаречённого и уйти домой? Как-то это не по-людски. У меня всегда сердце разрывалось, когда мама заставляла славно погулявшего в честь зарплаты папу ночевать под дверью. Он же потом ещё неделю носом хлюпал. Нет, не хочу уподобляться родительнице.
С трудом растормошив аспиранта, я довела его до лестницы. Более того, проникшись его ставшим таким по-детски чистым и невинным лицом, я кое-как смогла затащить эту постоянно норовившую завалиться на меня жертву зелёного змия наверх, после чего, пробурчав что-то невнятное (или по-японски), та рухнула на землю и утратила последние признаки сознания. Я, широко раскинув руки, улеглась рядом. Ночка выдалась ясная, и бескрайний купол звёздного неба таинственно поблёскивал огоньками звёзд. Немного полюбовавшись им, я устало вздохнула, нехотя поднялась и продолжила благое дело спасения выпивающих. Придать лженаречённому вертикальное положение не получилось, так что я просто ухватила его за ноги и поволокла по земле. Всё равно ведь никто не видит, а пьяному без разницы от чего утром голова раскалываться будет: от похмелья или от свеженабитых шишек.
Увы, насчёт «никто не видит» я поспешила. Не успели мы протащиться и полквартала, как дорогу преградила размашистая тень.
- Ты что это с ним делаешь? - раздался не в пример внушительности тени испуганный голосок.
- Волоку домой свою единственную любовь, - поддерживаемая алкоголем, смело отрапортовала я.
Тень сконфуженно заёрзала.
- Учтите, мы, Кротопупсы, старинный род, славный своими бесстрашными воеводами, - припугнула её я.