Под бурные аплодисменты и одобрительные выкрики, Николя спустился в зал. Все присутствующие тётки, а также некоторые особенно наглые бабки мгновенно обступили его. Я, облегчённо вздохнув, снова принялась искать лженаречённого с твёрдым намерением заставить его немедленно проводить меня домой. Люся, как сорока, продолжала трещать над ухом о всякой ерунде, но неожиданно её болтовня смолкла. В тот же момент я заметила, что вновь стала центром всеобщего внимания. Подумав, что виновата одежда, я придирчиво оглядела себя. Всё было в порядке: никаких задранных юбок или прилипших к подошве кусков туалетной бумаги.
Зато, едва я обернулась, не в порядке всё стало со мной. Прямо напротив, в приглашающем жесте протягивая руку, стоял Николя Версаль. Не помня себя от страха, я попятилась назад, но за спиной уже поджидала заботливая Люся.
— Вот везучая, — завистливо прошептала она. — Ну жешь, не тушуйся.
С этими словами девушка толкнула меня прямо в объятия болотного упыря. От соприкосновения с дряблой, словно бы припухшей кожей его рук, меня передёрнуло.
Ночной кошмар, зловеще улыбнувшись, закружил меня в вальсе. Цепляясь преисполненным страдания взглядом за мельтешащие вокруг фигуры, я узнала в одной из них Жозефа. Лучащийся радостью Куяшский Аполлон показывал мне два поднятых вверх больших пальца. "Всё отлично", — по-видимому, пытался сказать он. Какое, к чёрту, отлично?
Я попыталась освободиться, но Николя крепко держал меня.
— Чего ты так зажалась, дорогуша? — с наигранной заботой спросил он. — Не бойся, я тебя не обижу. Мы ведь друзья.
— Друзья — это хорошо. Здорово иметь друзей, — испуганно пролепетала я.
— А чего же ты тогда меня избегаешь? В гости ни разу не зашла.
— На работе устаю очень, — соврала я. — Сил нет.
— Очень жаль… Ну хоть на письма уж найди время ответить. Как тебе мои гостинцы? Нравятся?
Я не поняла о чём речь, но на всякий случай кивнула.
— Хорошо. Обязательно используй их. Я тебе ещё на днях вышлю свою новую книгу с автографом и дополнительным презентом. Лады?
Я, испуганно сглотнув, кивнула. Писатель расплылся в довольной улыбке и под финальный аккорд крутанул меня так, что я, петляя по спирали, понеслась прямо на один из столиков за "танцплощадкой". К счастью, чьи-то сильные руки обхватили мою талию, предотвратив неминуемое столкновение.
— Ты как? — Жозеф заботливо поправил на мне пиджак.
Я нахмурилась. А то он не видит.
— Как я и думал, вы с отцом прекрасно спелись. — Он глупо хохотнул. — Вернее станцевались.
Похоже, всё-таки не видит.
— Ну ладно, мы сюда на минутку заскочили проверить кое-что. А теперь уходим сама понимаешь куда. Рад был повидаться.
Вздох облегчения сорвался с моих губ, когда Версали покинули зал. Каким бы дружелюбным не пытался казался писатель, меня не покидало чувство, что он лишь притворяется и за моей спиной замышляет нечто ужасное.
Чтобы прекратить чувствовать себя трусливым львом, я испила первую подвернувшуюся под руку чашу храбрости и снова пустилась на поиски лжевозлюбленного, теперь уже с безапелляционным намерением отыграться за всё, что мне пришлось сегодня пережить. Нашла я его довольно быстро, но запланированную истерику пришлось отложить, ибо сознание любителя куяшского фольклора пребывало где-то далеко от этого зала, села, а, может быть, даже и мира.
— Что вы с ним сделали? — опасливо осведомилась я у квасящего за тем же столиком мужика.
— Энто всё Потапыч, — заплетающимся языком пролопотал тот, указывая на третьего собутыльника, также пребывавшего в глубокой отключке.
— Энтот вот, — он указал пальцем на безмятежно дрыхнущего аспиранта, — противился пить с нами за знакомство, а Потапыч сказал, что этим он нас оскорбляет и заставил сделать глоток. Ну вот энтот вот сделал и отрубился. Не знаю, почто энто он. Самогонка хорошая, не палёная, зуб даю.
Пьяница осклабился, демонстрируя тусклый золотой зуб, очевидно, предназначенный в качестве залога правдивости его слов. Я обречённо вздохнула. И что мне теперь делать? Плюнуть на лженаречённого и уйти домой? Как-то это не по-людски. У меня всегда сердце разрывалось, когда мама заставляла славно погулявшего в честь зарплаты папу ночевать под дверью. Он же потом ещё неделю носом хлюпал. Нет, не хочу уподобляться родительнице.
С трудом растормошив аспиранта, я довела его до лестницы. Более того, проникшись его ставшим таким по-детски чистым и невинным лицом, я кое-как смогла затащить эту постоянно норовившую завалиться на меня жертву зелёного змия наверх, после чего, пробурчав что-то невнятное (или по-японски), та рухнула на землю и утратила последние признаки сознания. Я, широко раскинув руки, улеглась рядом. Ночка выдалась ясная, и бескрайний купол звёздного неба таинственно поблёскивал огоньками звёзд. Немного полюбовавшись им, я устало вздохнула, нехотя поднялась и продолжила благое дело спасения выпивающих. Придать лженаречённому вертикальное положение не получилось, так что я просто ухватила его за ноги и поволокла по земле. Всё равно ведь никто не видит, а пьяному без разницы от чего утром голова раскалываться будет: от похмелья или от свеженабитых шишек.
Увы, насчёт "никто не видит" я поспешила. Не успели мы протащиться и полквартала, как дорогу преградила размашистая тень.
— Ты что это с ним делаешь? — раздался не в пример внушительности тени испуганный голосок.
— Волоку домой свою единственную любовь, — поддерживаемая алкоголем, смело отрапортовала я.
Тень сконфуженно заёрзала.
— Учтите, мы, Кротопупсы, старинный род, славный своими бесстрашными воеводами, — припугнула её я.
— Ах, это ты! — Тень подошла ближе и обдала меня неровным светом керосиновой лампы.
— Да, это я, — гордо подтвердила я. — А ты кто?
Тень безропотно поднесла лампу к собственному лицу, позволяя мне его разглядеть. Лицо это, самое заурядное и не напрашивающееся ни на одно средство художественной выразительности, принадлежало пухлому невысокому парню, которого раньше я в селе не встречала.
— Приятно познакомиться. Я Коля Наплянов. Можешь звать меня Конопля, меня так все зовут.
— Конопля? Что, вот прямо как настоящая конопля с куста?
— А что плохого в конопле? Каннабис, между прочим, очень полезное растение. Оно же не виновато, что его какие-то выродки курить додумались.
— М-м-м, значит Конопля. И что тебе от меня надо, Конопля?
— Уже ничего. Давай помогу донести твою единственную любовь до дома.
— Свой крест я в состоянии тащить сама, — с трудом соображая, что несу, прошепелявила я. — Тебе он почём?
— Я сокурсник Ямады, эколог, прибыл сюда тайно, чтобы изучать Куяшскую флору.