- Старается, - сказал он с непонятной усмешкой. - Странно все это...
- Что?
- Никогда не видел драконов вот так... на свободе. Иггельд пожал плечами, глаза показались Апонице глазами взрослого человека.
- А что такое свобода? Посуду мою и здесь. И точно так же рублю дрова, жарю мясо... Правда, со мной Черныш, а это и есть то, ради чего нужна свобода.
Апоница посмотрел на небо, сказал обеспокоено:
- Пойдем в твою пещеру, хлебнем хоть горячей воды, если у тебя есть нечего. Дни пока что короткие, не хотелось бы, чтобы меня с лошадьми ночь застала на узкой тропке.
Они носились по долине взад-вперед и наискось, преодолевая ревущую ярость ветра, Иггельд соорудил из шкур плотные мешки, нагрузил камнями, так и бегали наперегонки. Черныш сперва противился, комично изгибался и пробовал задней лапой сорвать тяжелый груз, но Иггельд в конце концов сумел убедить наивного и доверчивого ребенка, что ему так красивее, что все его с этим грузом любят больше, и Черныш смирился, бегал с мешком камней на спине, который стараниями Иггельда становился все тяжелее и тяжелее.
Правда, увеличивая нагрузку, он следил, чтобы подрастающий дракончик не таскал сам по себе палки, а затем бревна. А если таскал, чтобы захватывал их только коренными зубами обеих челюстей. У молодых драконов привычка хватать клыками нижней челюсти, что вытягивает ее, потому все смотрители в первую очередь следили, чтобы прикус у драконов был правильным. Страшное и восхитительное зрелище, когда огромные страшные зубы, способные дробить не только кости быков, но и каменные валуны, красиво перекусывают листок так, словно разрубывают острейшим мечом.
При смыкании клыки и резцы челюстей дают ту знаменитую хватку дракона, из-за которой их в старину ценили во время Великой Битвы молодых богов со старыми. Тогда только драконы сумели переломить ход тысячелетней войны, после чего тцары и князья начали давать денег на разведение и воспитание драконов, посылать им стада скота на прокорм, хотя по-прежнему велели держаться с драконами подальше от городов и сел.
Да, Апоница прав: размеры, рост, сила - все это зависит от того, какие родители. Но Апоница и не прав в том, что ориентироваться надо только на родителей. Если даже человека слабого и хилого можно в каменоломне превратить в здоровяка с грудами мышц, то дракон куда больше зависит от того, чем кормят, чему учат, как нагружают. Прав Апоница только в одном: невозможно оставлять все двенадцать детенышей, ведь дракониха может давать приплод через каждые два года, и если всех оставить жить, драконами уже через сотню лет был бы заселен весь мир. Но это другое, это не к нему, есть же люди, что спокойно могут убивать даже людей, а он не может раздавить даже муравья или жука, если тот его не кусает... но даже если укусит, он такого муравья осторожно снимет и посадит на дерево или на листок.
Что драконы могут сильно меняться, он узнал из рассказов самих же смотрителей драконов, знатоков всех легенд, историй, сказаний, бывальщин, подлинных случаев. Самое простое изменение - на жарком юге, как гласят летописи, драконы уже во втором поколении полностью освобождаются от толстого подкожного жира, с которым здесь уже рождаются, высоко в горах у них легкие втрое больше, чем у тех, кто живет в подножьях, а у драконов, что живут и даже спят на снегу, между костяными плитками выросла длинная и очень плотная шерсть.
Драконы, что рождаются и живут среди драконов, ничем от них не отличимы, но те драконы, с которыми люди общаются, он сам видел, стали совсем иными по привычкам, образу жизни. Значит, очень много зависит от того, в каких условиях дракон живет, чему и как его учат, в каком направлении развивают.
Апоница, конечно, жалел о потере такого умелого и работающего только за хлеб смотрителя за драконами, но сам же, похоже, сумел обратить это себе на пользу, теперь приезжал часто, привозил еду, теплые вещи, даже прихватывал на запасных конях вязанки дров - все пригодится в холодную зиму. И наблюдал, советовал, но не настаивал, когда Иггельд что-то не выполнял или делал по-своему.
Прошло два года, в город доходили слухи о чудаковатом мальчишке, что сдружился с драконом и живет с ним в горах, вместо того чтобы жить с людьми. Многие посмеивались, поговаривали, что едва у парня появится интерес к женщинам, он придет в город. И уже не уйдет, здесь за эти годы подросли очень горячие девушки.
"Подружился", - это слово заинтересовало Апоницу, он отметил его как ключевое, как самое точное слово, почему дракон все еще не сожрал своего хозяина, почему так охотно выполняет его команды, почему старается понравиться, искательно заглядывает в глаза и даже надоедает требованиями: ну прикажи мне что-нибудь, ну пошли куда-нибудь и вели принести, я очень хочу, чтобы ты увидел, какой я послушный и как тебя люблю!
Апоница приехал не один, Иггельд с удивлением и испугом увидел на крупном, совсем не рабочем коне высокую фигуру Ратши. Апоница помахал издали, крикнул:
- Ты пока спрячь или придержи дракона, а мы привяжем коней ненадежнее!
- Как вы добрались? - спросил изумленный Иггельд.
- С трудом, - признался Апоница.
- Но там же не проехать на лошади с вьюками!
- Вьюки в самом узком месте пришлось перенести на руках, - признался Апоница, - а потом снова на коней.
Ратша спрыгнул, небрежно бросил повод Апонице, сам с любопытством рассматривал Иггельда. Иггельд решил про себя, что Ратша изменился, но не понял чем: все те же раздутые мышцы, толстые руки, шея как у быка, сильное мужественное лицо...
За спиной послышался быстрый топот, Иггельд, не оборачиваясь, вскинул руку и сказал громко:
- Ко мне!.. Рядом!.. Спокойно!
Черныш, уже размером с молодого бычка, с готовностью остановился рядом, торопливо сел на толстый зад, выпуклые глаза уставились в незнакомого человека. Не смея сойти с места, он вытянул шею, стараясь если не дотянуться до Ратши, то хотя бы лучше уловить от него запахи.
Ратша заметно напрягся, не двигался, Апоница же привязал и успокаивал коней, те дрожали и роняли пену, крикнул жизнерадостно:
- Ты заметил, как он вырос?
- Еще бы, - ответил Ратша. - Эта долина поставила перед выбором: умереть или нарастить мускулы.