К празднику Хелен прислала ей симпатичное пончо ручной вязки - такие продавались в магазинчике, совладелицей которого она теперь была вместе со своей подругой Мэри Брук - а также несколько фотографий собак и маленького сына Мэри, Дэвида. В прилагавшемся письме Хелен также сообщила, что виделась с миссис Гарт, домоправительницей из Рейвенскрэга, которая также интересовалась тем, как у нее идут дела. Сэр Марк приехал и уехал; если верить миссис Гарт, то он оказался вполне благообразным и обходительным джентльменом - но сама Хелен его не видела. Мистер Престон прислал Дамарис открытку, на которой был изображен заснеженный пейзаж - как будто здесь и без того мало снегу! Дамарис с грустью подумала о том, что она предпочла бы увидеть что-нибудь более типичное для Корнуолла. К открытке прилагался чек на довольно приличную сумму. Мадам Леберн подарила своим четверым покинутым пансионеркам наборы из соли для ванн и духов. Сами девочки тоже обменялись подарками - это были милые пустячки, купленные специально для этого случая в сувенирных магазинчиках.
Рождественским же утром, возвратившись из церкви, Дамарис была безмерно удивлена, обнаружив в своей комнате огромный букет роз и гвоздик, завернутый в шуршащую прозрачную пленку, с приложенной к нему маленькой коробочкой. Букет был доставлен из местного цветочного магазина, и к нему была приколота записка: "Счастливого Нового года!" Кто бы это мог быть, раздумывала она. Неужели Селеста? Но Селесте столь широкий жест был явно не по карману. Все еще продолжая теряться в догадках, Дамарис открыла коробочку, которая также была прислана из одного из женевских магазинов. Внутри оказался серебряный браслет с подвесками, а среди оберточной бумаги она наткнулась на карточку, на которой было написано от руки: "На счастье. М." М.? Неужели Марк? Неужели он в конце концов решил признать сам факт ее существования? Почерк был явно мужским, а среди ее знакомых не было других мужчин, кроме мистера Престона, но того звали Альберт. Дамарис взяла браслет, и принялась одну за другой разглядывать подвески - серебряная туфелька, веселко, святой Кристофер, ветряная мельница, кораблик и монетки. Пожалуй, девочку младшего школьного возраста такая вещица и впрямь могла привести в неописуемый восторг. Видимо, Марк давал ей понять, что он все еще ждет, когда же она наконец повзрослеет. Горестно вздохнув, она положила подарок на трюмо. Вообще-то, ей нужно радоваться, что он вообще вспомнил о ней, хотя, конечно, в данной ситуации было бы гораздо лучше, если бы он прислал ей кольцо. И тогда все было бы просто расчудесно. Она смогла бы показывать его другим девочкам, как бы между прочим сообщая при этом, что она обручена, и это повысило бы ее статус в их глазах. Ее мечты были по-прежнему все еще очень наивны.
Тут в дверь постучали, и в комнату вошла одна из горничных? Она поинтересовалась, получила ли мадемуазель подарки? Они были доставлены посыльным из города. Значит, цветы тоже были от Марка Триэрна. Горничной нетерпелось поскорее узнать подробности. Очевидно, она подозревала, что здесь не обошлось без тайного поклонника.
- Это от моего кузена из Англии, - пояснила Дамарис, и девушка была явно разочарована столь прозаическим объяснением. Другие воспитаницы также видели посыльного с цветами, и они дали собственную трактовку ее объяснениям.
- Кузен может быть и женихом, - сказала одна из юных француженок. Он что, влюблен в тебя?
- У нас в стране считается, что двоюродные родственики не могут жениться между собой, - кисло проговорила американка.
- А у нас во Франции это самое обычное дело, - прощебетала другая француженка. - Эх, был бы у меня кузен, который присылал бы мне букеты...
Дамарис не стала вдаваться в подробности и объяснять, какие именно родственные узы их связывали на самом деле; в конце концов, троюродный брат - это тоже родственник, хотя и не столь близкий, как двоюродный. Но в любом случае и даже несмотря на то, что у нее не было кольца, она почувствовала, что ее авторитет среди одноклассниц заметно возрос.
Каникулы подходили к концу, и Селеста вернулась, привезя с собой обещанные каштаны и жалуясь на то, что она едва не умерла от скуки: на праздниках в их доме было полно детей, но не было ни одного заслуживающего внимания мужчины.
- Ты не любишь детей? - удивилась Дамарис.
Селеста пожала плечами.
- Я хочу любви. Красивой любви; а с пеленками можно и подождать.
Она тут же заметила браслет на руке у Дамарис.
- Это от него? - спросила она.
- Да, от него, но не от того, о ком ты думаешь.
- А ты, Дамарис, как я погляжу, тихоня-тихоней, но себе на уме; и сколько всего у тебя ухажеров?
- Ни одного. Это от родственника.
- Какая скука! - протянула Селеста, тут же теряя всякий интерес к безделушке. Она привезла Дамарис приглашение от мадам де Вальмонд провести пасхальные каникулы в их замке. Это приглашение надлежало передать опекунам Дамарис, хотя сама девушка, которой к тому времени уже исполнилось девятнадцать, считала подобную формальность совсем необязательной, но она все еще не была уверена в своем финансовом положении. Насколько она понимала, деньги, присылаемые ей мистером Престоном, шли из предназначавшегося ей наследства, и, возможно, когда она вернется домой, он позволит ей самой распоряжаться ими. Однако мадам Леберн ни за что не позволит ей отправиться в гости без его на то разрешения. В душе Дамарис надеялась, что он предложит ей провести каникулы в Корнуолле, потому что ей уже давно пора познакомиться, наконец, с кузеном Марком, который, похоже, не проявлял никакого интереса к своей будущей жене. Однако, когда от мистера Престона пришел ответ, то оказалось, что он совсем не возражает против поездки в Вальмонд. Что ж, выходит, что ей и в самом деле придется целый год безвылазно провести за границей, а уж коль скоро она сама согласилась на это, то нужно держаться и терпеть. Но в душе Дамарис была убеждена, что она и так уже научилась всем великосветским премудростям и вполне может соответствовать требованиям кузена Марка, а потому вовсе необязательно продолжать тратить деньги на подобную ерунду типа школы изящных манер. Хотя, с другой стороны, до окончания года оставалось не так уж много времени, всего один семестр, а потому устраивать скандал не было никакого смысла.
И все же настроение ее значительно улучшилось, когда одним ясным весенним утром они вместе с Селестой отправились в Савой, куда их должна была доставить специально арендованная машина. В лучах солнечного света озеро казалось оброненным на землю шелковым платком, а над укутанными снежными шапками горными вершинами, в небе над которыми не было ни единого облачка, возвышалась громада Монблана. Они пересекли границу, где сотридники таможни лишь мельком взглянули на их чемоданы, после чего дорога пошла в гору, минуя небольшой городок Тонон, расположенный на берегу озера, затем по обе ее стороны раскинулись просторные луга, а она уводила все дальше и дальше, исчезая в лесах, над которыми кое-где виднелись острые вершины серых скал. На склонах холмов виднелись небольшие сельские домики с покатыми крышами, а внизу бурлила и пенилась на перекатах полноводная река.
Издалека Шато де Вальмонд казался настоящим сказочным замком с башенками, каждая из которых была увенчана островерхой крышей со шпилем. Он стоял на вершине пологого, поросшего лесом холма, у подножия которого, на берегах реки раскинулась деревня. Дамарис восторженно воскликнула при виде этого великолепия, но Селеста лишь пожала плечами.
- Конечно, со стороны он выглядит довольно живописно, но из-за сквозняков и сырости жизнь в таком доме превращается в настоящую пытку. Лично я предпочитаю современные здания из стекла и бетона. Хорошо хоть водопровод есть, и на том спасибо.
Машина преодолела крутой подъем и остановилась на посыпанной гравием дорожке перед замком. По другую сторону от дороги виднелись остатки некогда великолепного сада, сходящего ярусами по склону; фасад дома выходил окнами на долину, откуда они только что приехали, и за которой до самого горизонта раскинулись дремучие леса.