— И летал с тобой? — закричали ребята. — Покажи!
— Да подождите, все покажу. Дайте досказать. На чем я остановился? Ах да! Слышу вдруг, что за Кузю обещана награда. Охотники понаехали. Ну, нет, думаю. Не выдам Кузю. И решили мы с Людой спрятать Кузю в лесу. Построили шалаш и привязали кузнечика за ногу ремешком. Но ни черта не вышло! Грибники кругом шляются, того и гляди набредут на шалаш. Да и Кузя стал болеть. Ему, видно, нельзя сидеть в темноте и духоте. Стал он вялый такой и вроде побледнел. Что делать? Вот и приехал к вам. Давайте все спасать Кузю.
— Все ясно, — веско сказал Костя. — Мы не дадим Кузю охотникам. Не дадим. Давайте думать!..
11. В стане охотников
Тулумбасов хохотал, хлопая ладонью по газете. Он захлебывался смехом. Слезы текли по его щекам:
— Ой, не могу! Ой, уморили! — кричал он, задыхаясь.
— Что с тобой? Что случилось? — вбежала Мария Семеновна.
— Прочитай! Я больше не могу! — стонал профессор, тяжело падая на диван.
— Но это же… «Нью-Йорк геральд трибюн». Что тут может быть такого?.. — говорила Мара, проглядывая пеструю страницу. — А вот «Рашен монстер». Это про твоего кузнечика? «Русское чудовище»?
— Да, да, да! — подскочил профессор. — Именно про него. Читай!
«Нам сообщают, — медленно переводила Мара, — из города Ольховки… воскресшее доисторическое чудовище терроризировало местное население. Чудовищный красный кузнечик кидается с вершин деревьев на прохожих… Э-э, как это перевести?.. Ага …норовя перекусить горло. Имеются многочисленные жертвы, особенно среди детей. На борьбу с кровавым чудовищем вызваны ракетные подразделения войск. Есть основания думать, что кузнечик похитил ядерную боеголовку и… притаился неизвестно где. Население Ольховки решено срочно эвакуировать. Ждите дальнейших сообщений от нашего корреспондента».
— Да, это смешно, — холодно сказала Мара, опуская газету на стол. — Но в одном они правы. С тех пор, как ты, дядя, сделал свое открытие, я буквально терроризирована.
— Что ты хочешь сказать? — перестал смеяться Никодим Эрастович. — Что я, так сказать…
— Я хочу сказать, что хватит мне забот. И поить чаем ораву твоих, так называемых охотников, я отказываюсь.
— Почему «так называемых»? — удивился профессор. — Они профессионалы. Почему «ораву»? Их всего двое.
— Они профессиональны в устройстве перекуров и, как они говорят, закусонов. Но они не способны не то что поймать твоего кузнечика, но изловить обыкновенную лягушку.
— Но… — начал было Никодим Эрастович.
— Хватит! — крикнула Мара. — Хватит мне тратить свой отдых на кипячение чайников и потрошение селедок. Или ты их погонишь сегодня же…
— Или? — спросил испуганно ученый.
— Или завтра меня здесь не будет, — заключила Мара и вышла из комнаты.
Смеяться Тулумбасову уже не хотелось. В самом деле, уже дней десять в саду стояла палатка охотников. Каждую ночь, по их словам, они караулили, но толку не было никакого. Кузнечик будто исчез бесследно.
В палатке у охотников было душно. Оба сидели, скрестив ноги по-турецки, за очередным чайником. Старший из них Михаил Михайлович, грузный, похожий на Тараса Бульбу мужчина говорил, вытирая мокрое лицо широким клетчатым платком:
— Вот что я скажу тебе, Ипполит Ионыч, лучше взять трех медведей, чем это… не знаю, как и назвать. Да, может, старику померещилось! Может, все это для рекламы задумано! Вот, дескать, какой я ученый! И рощу воскресил, и тварь древнюю из янтаря извлек…
— Меня другое тревожит, — ответил тоненьким голосом второй охотник. — Скажу, не хвастаясь, пострелял я зверей и птиц немало, и всегда охотничий инвентарь у меня в порядке был. Это как обычай святой у меня. А тут… — Ипполит Ионыч оглянулся. — Только успевай ружье чистить. Сырость, что ли, тут такая?
— Вот-вот, — поддержал его Михаил Михайлович, — и у меня ружье что ни день чистить надо. Да еще знаете, что в стволе у меня оказалось?.. — И Михаил Михайлович что-то шепнул на ухо собеседнику.
— Откуда ж? — Ипполит Ионыч от изумления даже чаем поперхнулся.
— Мое такое мнение, что всему виной если не сам Никодим Эрастович, то эта дамочка. Чем-то мы ей встали поперек. Вот и пакостит. А то кто же?
— Ну это… — Ипполит Ионыч покачал головой, — едва ли.
Долго толковали охотники. И решили, что наступающая ночь для них будет решающей. Не прилетит зверюга — уйдут. Пусть кто хочет живет здесь в крапиве, а с них довольно!