— А я, — заговорил Костя, — подполз к роще. Вижу — сидит дядя под хвощом. Подобрался вплотную, да безопасной бритвой и перерезал ремешок патронташа. Он встал, чтобы стрелять в Кузю, а пояс и свалился.
Люда с завистью слушала ребят.
— В следующий раз я обязательно пойду с вами. Я такое придумаю… Я им в чай соли насыплю!
Ребята хохотали, совсем забыв про Муську. А та залезла в лодку и забавлялась, бегая с кормы на нос и обратно. Лодка раскачивалась и постепенно сползала в воду. Ветер свежел. Море катило широкие серые волны с белыми гребешками…
На взморье, кроме ребят, никого не было: купальщики и рыболовы в такую погоду сидят дома.
Лодка закачалась на неспокойных волнах и отошла от берега.
— Люда! Люда! — заплакала испуганная Муська.
— Муська! Куда ты? Назад! — побежала к воде Люда. Ребята кинулись за ней.
Костя и Сережка бросились вдогонку за уплывающей лодкой. Сперва они бежали по мелководью, потом брели по грудь в воде и, наконец, пустились вплавь. Но высокие волны отбрасывали их. Первым сдался Сережка. Косте тоже не удалось догнать лодку. Ее все быстрее и быстрее несло в море.
— Муся! Муся! — кричала Люда. — Помогите! Помогите!
— Помогите! — подбежал Слава к какому-то толстому старику, только что пришедшему на пляж.
— Что случилось? Что случилось, мальчик? — старик неуклюже побежал по глубокому песку.
С моря донесся плач Муськи. Тулумбасов все понял.
— Мальчик! — схватил он за мокрое плечо Сережку. — Беги на спасательную станцию. Тут близко. Вон там, видишь?
Сережка помчался за помощью.
— Есть ли в лодке весла? — спросил Никодим Эрастович у выползавшего из воды Кости.
— Есть, но она не умеет грести. Она еще маленькая…
— Мусенька, Муся! — в отчаянии кричала Люда.
И тут Тулумбасов услышал знакомый голос:
— Кузя! Ко мне!
С ласковым верещанием из кустов можжевельника вышел красно-золотой кузнечик. Немного боком и вприскочку он подбежал к Гоше и остановился перед ним, выпуча круглые, как блюдца, глаза…
— Это он, это он! — зашептал было профессор, но в следующий миг лишился языка от изумления. Мальчик, деловито похлопав кузнечика по бурой спинке, вскочил к нему в «седло», ударил насекомое пятками, понукая, как послушного конька.
— Волшебство! — наконец выговорил Никодим Эрастович, когда с легким треском развернулись у кузнечика двухметровые красные крылья и он, подпрыгнув, понесся вдоль берега, набирая высоту.
Все поняли, что Гоша направляет своего «конька» к лодке. Было заметно, что Кузя не хочет лететь над морем. Ребята видели, как Гоша упрямо заставляет его повернуть к лодке. Сколько до нее? Теперь уже метров сто пятьдесят, а то и все двести. Хватит ли сил у Кузи? А что если он с Гошей не долетит?
Все ниже и ниже над волнами летел кузнечик со своим всадником. Вот уже скрылся за гребнями волн… Долетит ли?
Это были мучительные минуты. Все на берегу молчали, до боли в глазах вглядываясь в серую даль.
— Лодка! — первым разглядел мокрый до нитки, дрожащий на ветру Костя.
— Лодка! Лодка! — закричали все, прыгая и мечась по берегу.
Да, это лодка. Гоша гребет, Муська сидит у его ног, а за спиной мальчика торчат, как две антенны, толстые усы Кузи.
Наконец лодка ткнулась носом в песок.
— Муська! Мусенька! — кричала Люда, схватив сестренку.
— Гошка! Ура! — орали ребята. Не сразу заметили они, что Кузя еле-еле вылез из лодки и, пошатываясь, пошел по песку…
В эту минуту еще два человека появились на взморье.
— Михаил Михайлович! — закричал один из них тоненьким голоском. — Смотрите, смотрите, вот оно!
Но Михаил Михайлович и сам уже увидел гигантского кузнечика. Он скинул с плеча двустволку, прицелился…
Но мушка ружья уперлась в живую стенку: в один миг ребята заслонили Кузю.
— Разойдитесь, дайте выстрелить! — кричали охотники.
— Не дадим Кузю! — неслось в ответ. — Уходите! Кузя наш!..
— Товарищ профессор! — плачущим голосом обратился к Тулумбасову Ипполит Ионыч, — что же это получается-то? А?
— А получается то, — ответил довольный профессор, — что если кому и давать премию, то юному укротителю Гоше Линькову, а не вам!
Гоша стоял рядом с Кузей, недоверчиво глядя на ученого.
— А вы его не будете… как это? Препарировать? — спросил он.