– Эдит! – воскликнул он, неожиданно выходя из-за портьеры.
Одна из девушек резко повернулась.
– Ганс?! – Голос ее прозвучал неуверенно.
Клос с трудом ослабил мускулы на лице и усмехнулся, опасаясь, что она не поверит этой улыбке.
– Столько прошло времени, и вдруг такая встреча, – произнес он. – Не узнаешь?
– Да, господин обер-лейтенант очень изменился, – прощебетала Грета.
– Это Грета, о которой я говорила тебе, – сказала Эдит. – Прошу познакомиться. Она давно об этом мечтала.
– А откуда фрейлейн Грете известно, что я очень изменился? – спокойно спросил Клос.
– Видела вашу фотографию.
– Фотографию? Какую фотографию? Где? – Клос был насторожен, хотя улыбка не сходила с его лица. «Провокация? – подумал он. – Видимо, Бартек был прав, когда предупреждал меня. Что им известно?»
– Ганс, ты уже забыл? – огорчилась Эдит. – Это та фотография, которую ты подарил мне еще в тридцать восьмом году…
– Возможно, Эдит. Сколько лет прошло… – проговорил он, лихорадочно стараясь припомнить себе, говорил ли тот немец, настоящий Ганс Клос, об этой фотографии. Кажется, говорил… Это было перед окончанием лицея, когда он собирался на каникулы. В то время он встречался и с дядей Хельмутом…
Эти размышления не мешали Клосу быть гостеприимным и любезным с девушками, которые с удивлением смотрели на богато накрытый стол. Он хотел, чтобы Брох как можно быстрее занялся Гретой и они ушли из комнаты. Ему казалось, что если он останется наедине с Эдит, то ему удастся убедить ее в том, что она действительно разговаривает с Гансом Клосом, наперсником ее детских забав, героем юношеского романа.
Брох шепнул что-то на ухо Грете и крикнул Клосу, что они на время покинут их, пойдут навестить Шнейдера в его квартире в соседнем доме. Клос и Эдит остались одни.
Какое-то время они сидели молча. Клос не мог произнести ни слова.
– Как себя чувствует тетушка Хильда? – наконец вымолвил он.
– Ты не забыл мою маму? Она часто вспоминала о тебе. Бедная, в последнее время она так была больна, что даже не вставала. – Эдит внимательно присматривалась к нему, как будто искала и не могла найти чего-то близкого в лице сидевшего рядом с ней молодого мужчины в мундире обер-лейтенанта.
Клос понимал, что должен вести себя так, чтобы напомнить ей того юного Ганса Клоса, хотя не он, а тот юноша целовал ее в стогу сена и клялся в вечной любви.
– Тетушку все мучит ревматизм? – спросил Клос заботливо, желая проверить ее реакцию. Он не мог теперь молчать, он должен убедиться, что она принимает его за того Ганса Клоса.
– И это ты помнишь, Ганс? Я думала, что ты совсем о нас забыл.
В этот момент Клос понял, что какая-то невидимая стена, стоявшая до этого между ними, вдруг рухнула. Как будто бы внешне ничего не изменилось. Так и должны были вести себя после долгой разлуки люди, которые когда-то любили друг друга и сохранили в себе это чувство.
– Я ничего не забыл, Эдит. Я очень любил тетушку Хильду и одну из ее дочерей. – Клос почувствовал, что наступила пора взять руку Эдит.
Она не отняла руки. Приветливо улыбнулась, может быть, в этот момент на нее нахлынули воспоминания.
Так их и застали улыбавшиеся, раскрасневшиеся с мороза Брох и Грета, которые тянули упиравшегося Шнейдера.
– Представьте себе, он еще намеревался работать в предновогоднюю ночь! – произнес с иронией Брох.
– Ну как, вспомнили о своих былых чувствах? – игриво спросила Грета.
– Конечно, – ответил Клос. – И больше того, я попросил Эдит, чтобы она была сегодня хозяйкой вечера.
– И представьте себе, я приняла предложение Ганса с большим удовольствием, – поддержала его Эдит. И вдруг ее взгляд встретился со взглядом Шнейдера. И тот не успел произнести даже слова, как она бросилась к нему. Шнейдер был ошеломлен и счастлив. Он высвободился из объятий Эдит и с интересом оглядел ее.
– Фрейлейн Эдит немного пополнела, но по-прежнему обаятельна, – улыбнулся Шнейдер.
– А я только сегодня думала о вас, о прежних наших встречах, – проговорила Эдит.