Мари́́ лежала под одеялом, а Евдокия начала читать. Получалось у нее довольно неплохо и бойко. Вскоре она запнулась.
— Барыня, нешто такое в книжках пишут? Да разве так бывает?
— Читай, читай! — поторопила ее Мари́́. — Ведь это так интересно! А в жизни случается всякое.
Евдокия продолжила чтение, краснея с каждой страницей. Однако было заметно, что прочитанное глубоко заинтересовало и взволновало ее. Голос дрожал и прерывался.
— Достаточно, — остановила ее Мари́́ часа через полтора. — Уже поздно, закончим завтра. А пока возьми лечебный крем в моем чемодане и смажь мне тело.
Она откинула одеяло и перелегла на живот. Евдокия открыла баночку и тщательно растерла шею, руки, спину и ноги госпожи. Смущенно остановилась, дойдя до ягодиц.
— А разве там не тело? — подбодрила ее Мари́́. — Работай!
Ее ягодицы были мягкими и теплыми, и девушке почему-то приятно было их смазывать. Она даже нарочно сделала это чуть медленнее.
Подождав несколько минут, чтобы крем впитался, Мари́́ перелегла на спину, привольно раскинув руки и ноги. Евдокия незаметно перекрестилась при виде такой срамоты и снова принялась за работу. Смазывая груди, она покраснела, а пройдя по животу и добравшись до его низа, вновь остановилась.
— Ну что ты как маленькая! — рассердилась госпожа. — У тебя все точно такое же, чего ты испугалась. Мажь!
Евдокия несмело дотронулась до вздрогнувших складок и быстро и мягко растерла крем ладонью. Волосы там немного начали отрастать и приятно покалывали руку. Ниже было очень мокро. И Евдокия догадалась, что это от книжки: с ней самой случилось то же самое. Опять ей неожиданно понравилось ощущать ладонью мягкую, влажную, трепещущую плоть, и ее движения стали совсем медленными и нежными.
— Спасибо, милая, — поблагодарила ее Мари́́. — Тебя, кажется, Дуней зовут? Накрой меня одеялом и попроси, чтобы завтра истопили баньку, попаришь меня с дороги.
— Барыня ж велели топить, — горячилась Евдокия, но кухонный мужик Антип только отмахивался от нее.
— У меня и тут работы полно, какая еще баня. Сама топи.
— Я при госпоже, пойду ей книжку дочитывать.
Разговор происходил на кухне, где священнодействовали две пожилые толстые поварихи. Им помогала девушка, которую временно взяли из деревни вместо Евдокии: барин так распределил работу между домашней челядью, которую сократил вдвое против прежнего, чтобы никто не простаивал без дела.
— Конечно, при старом барине Петре Ильиче легче было, — вздыхали бабы. — Говорили, и себе что-то перепадало, и никакой строгости. Но опять же попробуй свое получи! Вечно у него шаром покати, ключница ворует, управляющий ворует, мужики пьяные. Попробуй так у его сыночка побалуй! Только посмотрит из-под бровей — уже душа в пятки уходит, и кричать ему не надо, не то что плетью кого-то пороть. Рассказывали давеча…
Они прекратили работу и принялись обсуждать деревенские сплетни, но тут во дворе раздался стук копыт.
— Барин с полей приехали! — мигом разнеслась весть по дому.
Молнией выскочил во двор конюх, схватив жеребца под уздцы. Барин спешился. Навстречу ему уже спешила девушка с двумя ковшами. В одном была вода, и он с наслаждением умылся. Потом что-то вспомнил и крикнул ключницу:
— Пелагея!
Та мгновенно словно выросла из-под земли. Барин достал из кармана листок бумаги и передал ей.
— Сходишь к кузнецу, пусть по этому чертежу сделает умывальник. Надоело мне из ковшика.
Он взял у девушки второй ковш, полный холодного, из погреба кваса и с наслаждением осушил весь. Прошел на кухню, где поварихи уже деловито суетились, сделал им замечание, что срезают слишком толстую кожуру с картошки, и обратил внимание на все еще продолжающийся спор Евдокии с кухонным мужиком.
— Антипка! — грозно рявкнул барин, и тот испуганно подбежал. — Мне послышалось, что ты отказываешься топить баню?
— Нет, барин, истоплю, конечно, она, дура-девка, не понимает, говорю, мол, и туда и сюда надо успеть…
— Хватит! — остановил его Николай. — Еще раз такое услышу, сразу отправишься на поля работать. Ступай.
Евдокия торжествующе улыбнулась и отправилась дочитывать книжку госпоже. После обеда они обе отправились в баню. Закрылись на крючок и разделись в предбаннике. Кроме него, было еще два помещения: одно для мытья, где стояли две бочки с холодной водой и чан с кипятком, другое — парная. Женщины сразу отправились туда. Евдокия умело, небольшими порциями подкидывала на раскаленные камни горячую воду, смешанную предварительно с квасом, и помещение наполнилось ароматным жгучим паром, вкусно пахнущим хлебом.