Командиром спасателя был капитан-лейтенант П.Ф. Меретяков, старпомом — Ю.Д. Макаров. Где служить предстоит, они тоже не знали, и конечно, у меня в голове вопрос: зачем особистам на броненосце анкеты писали?
Вот прошли размагничивание, «сбегали» в море на мерную милю, сдали задачу № 1 и перешли в Ленинград. Ошвартовались у моста Шмидта. Здесь поставили на наш буксир гирокомпас, мощный авиационный прожектор, погрузили ЗИП, второй аварийный насос.
А стояли и грузились мы не одни. Из Кронштадта подошел такой же новый буксир, а с ним еще один, правда, поменьше. Дали нам всем троим наименования: МБ-101, МБ-102 и МБ-90. Тогда же мы погон лишились, и на штоках поутру уже поднимали не Военно-морской флаг, а государственный, то есть — гражданский. Когда же стали в док, на дымовой трубе буксиров нарисовали красную полосу, серп и молот. Никакой принадлежности к ВМФ! Дальше больше: сдали личное оружие, у кого оно было, отобрали фотоаппараты, даже карандаши — и те изъяли.
Месяц нас тащили в доках по каналам, из Ленинграда до Беломорска. Здесь подошли к последнему шлюзу — № 19. Отсюда уже идти своим ходом — в Архангельск. На буксиры стали подвозить машинами уголь и воду. Углем заправились, водой закачались и пошли.
Старпом у нас был из бывших летчиков, отличный штурман, но на беломорском фарватере заплутал — сели мы на камни. Правда, сами с них и снялись, но корпус слегка помяли. Поэтому, как пришли в Архангельск, сразу стали в док «Красной кузницы». Вышли из ремонта, там же, в Архангельске загрузились углем и водой под самую завязку, пошли на Новую Землю — в Белушью губу. Вот только там непонятные вещи и закончились — объяснили, наконец, что к чему, поставили задачу.
Сначала наш МБ-101 впрягли на грузоперевозки — таскать крупный несамоходный лихтер «Чукотка». МБ-102 дали такой же лихтер, назывался он «Шилка». Вот и работали на линии между Новой Землей и Молотовском. Чего только не возили — и строительные материалы, и технику, а техника, как говорится, одно новье.
Хочу сказать, техники на Новой Земле угробили множество. Скажем, привозим автомобили. Новенькие! Выгрузились. Как их с причала в часть перегонять? А шоферов, тех не хватало. Тогда выстраивают солдат. — Кто умеет водить автомашину? — Я! — Выйти из строя! Будешь шофером. — Кто еще? — Я в деревне водил трактор. — Выйти из строя! Давай, пробуй. Солдат сел за руль, ключ повернул, машина завелась, подергал рычаги — едет потихоньку — Хорошо! И ты будешь шофером.
Секретность соблюдали строго. Когда шли морем, на каждом из буксиров — по два радиста. Один держал связь только с базой, второй — только с 6-м управлением ВМФ, полигон оно курировало.
Писать домой разрешалось, но письма на материк шли только полевой почтой и очень долго. Мать у меня однажды заволновалась и послала запрос — где сын? Из военкомата ей ответили: «Ваш сын находится при исполнении служебных обязанностей. Жив и здоров». И все!
Как готовились к первому взрыву? Многие говорят только про опытовые корабли. Но на берегу располагались также опытовые объекты: военная техника, постройки, причалы, на рельсовых участках даже железнодорожные цистерны, груженые топливом А в целом, построили порт или даже базу, расставили там все, как и должно быть в мирной жизни. В общем, целый порт — мишень.
Опытовые корабли на акватории Черной губы расставляли в том числе и мы. Без буксиров здесь не обойтись. Расставляли не абы как, а точно по плану — на определенном расстоянии, под определенным курсовым углом к расчетному эпицентру взрыва. Для этого у нас на борту работали ученые, и жили они здесь же, в каютах. Эти наверняка знали все, что и зачем делается. Больше того — нам, морякам, они лекции читали. Никаких государственных тайн, конечно, не выдавали, но то, что считали возможным рассказать, рассказывали: будем рвать атомную бомбу, поражающие факторы у нее такие-то, чтобы уберечься, нужно поступать так-то и так-то. Так что некоторое представление мы все же имели. Но нам же все любопытно: какая она, бомба? На что похожа? — спрашиваем. Ученые засмеялись, на листочке нарисовали что-то овальное, наподобие яйца. Не очень верилось.
Как расставили все корабли на бочки, последними с акватории Черной ушли. Не верю я тем, кто рассказывает, что в 15 километрах от места взрыва был. Мы в море на 200 миль уходили — 8 часов шли.
Сначала звук пришел — очень похоже на канонаду. Потом мы увидели огненный шар — он медленно поднимался. Возможно, так показалось — мы же на большом удалении были. А грохотало минут двадцать, не меньше.
На корабле все предусмотрено. Двери, люки, иллюминаторы по штормовому закрывались, можно сказать, герметически. Мы и ученые все время находились внутри помещений, перемещались по буксиру только по коридорам, и на верхнюю палубу носа не показывали. Наверху разрешалось работать только боцманской команде.
Так вот, закрылись-закупорились и пошли обратно, в Черную. Впереди нас — ПЖК-40 — противопожарный корабль, из всех его лафетов струи вверх били мощные, такое впечатление — идет по морю фонтан.
Запомнилось, когда заходили в бухту, над ней серый полумрак висел. Низко-низко. Очень сильно пахло пороховой гарью. Включили корабельную сирену, она у нас мощная, и услышали, как в ответ собачки с опытовых кораблей залаяли — значит, живы.
Корабли мы, что называется, порастаскивали, часов пять это заняло, не больше, потом ушли из Черной в море миль на десять, там и «отмылись». Кто и сколько рентген получил при этом, не знаю, да и никто этого не знал, но на ребят из боцманской команды, они наверху работали, страшно было смотреть — лица черные, глаза гноятся, все они жаловались на головную боль.
Вот еще вспомнил — тогда за нами шел какой-то мурманский траулер. Он и до взрыва по Черной туда-сюда ходил — тралил, и с нами в бухту вошел, сеть таскал. Думаю, ученые хотели узнать, что из живности осталось. До взрыва в Черной какой только рыбы не водилось — и треска, и селедка, а после один новоземельский бычок попадался.
Нет, страха у нас тогда не было, это точно. А вот когда через пару лет на Новую Землю вернулись и в Черную губу заходили, всякий раз было не по себе. Видели обломки кораблей, разруху, не стыдно сказать — страшновато.
Осенью 1955-го мы вернулись в Северодвинск, и весь следующий год буксир наш находился в резерве, на Новую Землю не ходили, а в 1957-м мы снова туда отправились работать.
Стояли у пролива Маточкин Шар. Уж и световой день на убыль шел, и снежок временами падал, как в зоне «Д» стали готовить водородный взрыв. Для нас секрета из этого не делали. Мы даже знали, что зона «Д» на той, восточной стороне Новой Земли. Но команда уйти в море стала неожиданностью. Дело в том, что к этому дню у нас, как и у многих кораблей, закончилось и топливо, и вода, и провизия. Буксир паровой — куда без угля и воды?! Тогда объявили аврал — подвезли нам с десяток машин угля — только отчаливайте поскорее! А воду? А нам сверху — смешнее не придумаешь: а вы по чему ходите? Ходим-то мы по воде, только вода в море соленая — ею не то что котлы, всю материальную часть загубишь! Пресная нужна. Что делать? На Новой Земле много ледников, и к морю сбегает много ручьев. На наше счастье, присмотрели один такой, погрузили в шлюпку мотопомпу, съехали на берег. Там быстро запруду соорудили, бросили пожарные шланги — хотели качать воду в трюмы «Чукотки». Не тут-то! Лихтер пустой, борта у него высокие — помпа не справляется, а еще и шланги в воде тонут. Тогда сообразили — поставили несколько шлюпок, бросили шланги на них — получилось, будто на понтонах. Помпа ожила — накачали воды и себе, и другим. В трюмах у «Чукотки» душевые кабинки оборудовали, воду машиной нагрели. Когда обеспечивающий персонал из зоны привезли, вот там, на лихтере, люди и отмывались.