— Атаман? — Воевода понял, что его ничто уже не спасет, и решил напоследок хоть хорошенько отругаться. — Изменники! — закричал он. — Опять отдельное ханство создать хотите?
Из толпы вышел седобородый Якуня и тяжело положил руку на плечо воеводы.
— Нет, — твердо сказал он, — мы не изменники, и мы не хотим ханства. Марийский и русский народ стали друзьями. Мы не продадим родину и не отдадим ее никакому врагу. А изменник — это ты, Вышата!
Побледнел воевода, земля ушла у него из-под ног. Он глубоко вздохнул, словно хотел забрать внутрь как можно больше воздуха и вдруг повалился навзничь. Якуня нагнулся и заглянул в застывшее лицо боярина.
— Сдох. Не дождался, пока мы его повесим. От страху сердце разорвалось.
А бунт продолжался. Скоро он охватил всю марийскую землю. Повстанцы сражались с царскими войсками в лесах и на болотах. Когда началось восстание Ивана Болотникова, Ялпай Тойкшейков возглавил большой отряд повстанцев, ходил с ним в Котельнич, сражался с царскими войсками у Царевококшайска. Потом Ялпая, уже седоголового старца, видели в рядах ополчения Минина и Пожарского.
И всюду носил с собой приемный сын Кузнеца Песен свою волынку. Радовал он песнями русских и марийцев, а в трудную военную пору слагал он песни богатырские и вел за собой народ, который называл Ялпая, как и его приемного отца, Кузнецом Песен.
Окончим здесь наше сказание о Кузнеце Песен, завершим этим нашу повесть, похожую на сказку.
Дойдя до конца дороги, скажем: слово — не птица, вылетит на свободу, не загонишь его обратно. Умирают певцы, но не умирают их песни. Остаются песни людям, живут на белом свете, переходят из сердца в сердце. И сильны они своею правдой. А правда в огне не горит, в воде не тонет. Она сильнее всякого зла.
1943—1945 гг.
ШУМИТ ВЕТЛУГА
Волжские леса там, где впадает в нее Ветлуга, обширны и дремучи. Непроходимая чаща — вековые деревья и густой кустарник тянутся от земли Акпарса вплоть до Унжи и Галича.
Колышется зеленое море под порывами резкого северного ветра. Неумолчный шум леса всплеснет вдруг, как набежавшая волна, покатится куда-то вдаль и истает на топких лесных болотах.
Среди леса, плавно изгибаясь, течет Ветлуга, неторопливо несет она свои воды к Волге, к великому ее простору. Ветлуга чиста и прозрачна, красивы ее берега. Она хороша в любую погоду: и светлой весной, когда все кругом расцветает, и летним утром, когда над притихшей водой пылает алая заря, и золотой осенью…
В ясный безоблачный день ее вода как будто и не движется: едва заметные волны неслышно лизнут прибрежный песок и так же неслышно откатятся обратно. Лес по берегам реки спокойно дремлет, и лишь птичье пенье по утрам и вечерам нарушает устоявшуюся тишину.
Но во время половодья, или поздней осенью, когда задуют лютые холодные ветры, Ветлуга вскипает в неукротимом гневе. Тогда, единоборствуя с ветром, вздымает она высокие темные волны с белопенными гривами. Шум бушующей реки сливается с ропотом прибрежного леса, и вся округа полнится тревожным неумолчным гулом.
I
Высоко в небе летают две птицы: лесной голубь-вяхирь и черный ястреб. Голубь, спасаясь от хищника, кидается из стороны в сторону, то камнем падает вниз, то круто взмывает в небо. Но не отстает хищник, вот-вот схватит!..
Несколько человек в белых кафтанах, стоят на высоком прибрежном холме и, запрокинув в небо головы, следят за этой охотой.
— Ты только глянь, Мирон, как он его гоняет! — воскликнул молодой парень в белом, обшитом красной тесьмой кафтане, в теркупше[11] из черного войлока на голове.
Мирон — статный, крепкий мужчина лет тридцати пяти — сорока, засунув руки за пояс с шелковой кистью, неотрывно смотрит в небо. Он широко расставил ноги и не шелохнется, лишь глазами ведет за хищником и его жертвой.
Мирон родом с Волги из деревни Мумарихи, поэтому и называют его Мумариным. Хоть он и не здешний, Мирона Мумарина знают и уважают на всей Ветлуге. До недавнего времени был он на царевой службе, хаживал и на войну. А нынче осенью, как услышал, что вверх по Волге движется вольная армия Степана Разина, собрал вокруг себя отважных да непокорных и оседлал со своим отрядом Ветлугу, нападая на торговые караваны и безжалостно избивая царевых людей.
Стан Мирона Мумарина — на высоком холме на берегу Ветлуги. В склоне холма вырыта землянка. Это кузница, и в ней с утра кипит работа, куется оружие. Русский мужик-кузнец с черным от копоти лицом, проворно хватает клещами куски раскаленного железа и, положив на наковальню, со звоном бьет по нему тяжелым молотом.