Я оглянулся. У прилавка стоял белолицый крепкий человек лет двадцати пяти в черной шубе нараспашку. Раньше я как-то его не заметил.
— Куда спешишь? — продолжал он. — Ты, я вижу, бойкий паренек. Такой, как ты, мальчик нужен в сушечной купца Соломкина. Вон тот дом напротив.
Я поблагодарил человека в шубе и пошел через улицу. Робко открыл железную дверь и попал в просторное выбеленное помещение. У окна за канцелярским столом сидел толстяк в черной жилетке и записывал что-то в пухлую конторскую книгу.
— Что надобно? — поднял он голову, услыхав мои шаги.
— Меня сюда послали… — запинаясь, проговорил я. — Мне сказали, что здесь нужен мальчик…
— Нужен, — ответил толстяк, закрывая книгу. — Ты пришел наниматься?
— Да.
— Ладно. Сейчас кликну хозяина.
Толстяк лениво встал и неторопливо прошел в соседнюю комнату. Вскоре оттуда появился бойкий старичок с острой черной бородкой, он, по-петушьи горделиво изогнув шею, искоса оглядел меня:
— Это ты?
— Да, этот мальчик, — послышался за его спиной голос толстяка.
— Грамоту знаешь? — быстро спросил старичок.
— Знаю. Умею читать, писать, — несмело ответил я.
— Ты не вор? — продолжал допрос старик. — Смотри, не люблю длинноруких.
— Нет, не вор.
— То-то, смотри… Ну, ладно — беру. Условия такие: год будешь мальчиком. Денег не плачу, хватит и того, что живот набьешь. Спать будешь в пекарне. Не проворуешься, переведу в подмастерья. Потом, глядишь, мастером станешь. А сейчас слушай мастера, как отца родного. Бьют — терпи. Бьют, чтобы ты умнее стал. Будешь своевольничать — выгоню. Понял? Теперь беги в пекарню, ход со двора. Там спросишь Ферапонтыча. Скажешь, мол, хозяин нового работника прислал.
Двор был захламлен, уставлен пустыми ящиками и бочонками. В его глубине виднелись какие-то амбары и сараи, на дверях которых висели тяжелые замки.
Пекарня помещалась в подвале. Когда я открыл дверь, спустившись вниз на десять ступенек, мне в лицо ударил теплый кислый запах теста.
В полутьме суетливо бегали люди в белых передниках. Один, босой, прыгал в корыте с тестом. Смуглый парень нес на доске готовые сушки. Перед раскрытой большой печью с лопатой в руках стоял рыжебородый мужик.
— Подавай хорошенько! — закричал мужик и разразился потоком громкой брани.
— Ферапонтыч? — позвал я.
— Зачем он тебе? — повернулся ко мне рыжебородый.
— Меня хозяин прислал…
— А-а, новый мальчик! — закричал он. — Я Ферапонтыч. Сейчас проверим, годен ты или нет.
Он сунул огромную, обросшую рыжими волосами, словно свиной щетиной, руку в карман широких плисовых штанов, вынул гривенник и протянул мне.
— Водки и закусочки. Половину принесешь сдачи, — приказал он.
— Новичок ведь он. И по-русски толком не говорит, — сказал один из смотревших на нас рабочих.
— Молчать! — гаркнул Ферапонтыч. — Мне лодыри не нужны! Мальчик должен быть, как огонь. Не сумеет — не нужен.
— Красть учишь, — с упреком сказал тот же рабочий.
Я ничего не понимал.
— Чего стоишь, нехристь?! — закричал на меня Ферапонтыч. — Мчись ветром!
Я бросил котомку на пол, схватил деньги и побежал. В воротах столкнулся с человеком в черной шубе.
— Куда? — схватил он меня за плечо.
— В лавку за водкой. Ферапонтыч послал. И сдачи велел принести, — сказал я, показывая гривенник.
— Вот подлец, — нахмурился человек, — красть, значит, велит. Никуда не ходи. Деньги отдай ему назад. Пока я здесь, никто тебя не обидит. Как зовут-то тебя? — закончил незнакомец другим, добрым голосом.
— Кирилл.
— В честь учителей славянских Кирилла и Мефодия, значит? А меня зовут Спиридон. Я в этой пекарне работаю мастером. Ферапонтыч — мастер, и я — мастер. Так что еще посмотрим, кто кого, господин черносотенец…
Я не понял последнего слова, но смекнул, что Спиридон и Ферапонтыч не ладят между собой. Мы спустились в подвал.
— Ферапонтыч, — сказал Спиридон, снимая шубу, — этого мальчика послал к хозяину я и в обиду его не дам. Если станешь его учить красть, придется поговорить с тобой по-другому.
Я стоял у дверей и дрожал. Ферапонтыч волком поглядел на меня и кивнул черноволосому парню.
— Гаврила, ты беги!
Гаврила выхватил у меня из рук деньги и помчался на улицу.
— Нашел тоже, кого жалеть, какого-то инородца, — проворчал Ферапонтыч и в сердцах задвинул лопату в печь.
— Инородец тоже человек, и не хуже тебя, — ответил Спиридон, одевая передник, и потом весело крикнул мне: — Беги, Кирилка, в сени за патокой. Вот ведро.
Я подхватил ведро и побежал в сени.