Вернувшись с патокой, я сказал Спиридону, что мне имя дали не в честь просветителя, создавшего славянскую грамоту, а потому что крестили в день памяти какого-то епископа Кирилла.
— Ну, это не столь важно, — улыбнулся он. — Я почитаю только того Кирилла, который научил нас писать и читать, помог стать людьми разумными.
— Нашелся разумный, — тотчас же откликнулся Ферапонтыч. — Был бы умен, не возился здесь у печи. Носил бы золотые погоны на плечах да катался в карете.
— Для этого, дядя, большого ума не надо, — сказал Спиридон. — Умей залезть в чужой карман и будешь барином.
— Такие-то бары за решеткой сидят, — не унимался Ферапонтыч. — А твои умные люди голодные ходят всю жизнь. Человеку нужна не грамота, нужна ловкость. Кто ловок и хитер, тот и силен.
Спиридон махнул рукой, не стал больше спорить.
Мы вставали в четыре часа утра, наскоро хлебали чай из жестяных кружек и принимались за работу. Нужно было беспрерывно таскать в бак воду, носить дрова, просеивать муку, бегать за патокой для пряников. Большой чан с патокой стоял в сенях. В чане кишмя кишели жирные крысы и, прежде, чем набрать патоки, приходилось разгонять их палкой.
Иногда Ферапонтыч гонял меня в казенку за водкой, но деньги теперь давал полностью. Когда не было денег, посылал Гаврилку. Мне часто перепадали подзатыльники, заушины, щелчки. Били все, не бил один Спиридон.
Спиридон был очень хороший человек. А как он пел! Бывало, заведет с утра и поет целый день. Один за другим начнут подтягивать ему рабочие, и вся пекарня поет.
За день споют «По диким степям Забайкалья…», «Стеньку Разина», «Разбойника Чуркина», «Ермака», «Хаз-Булата», кончали обычно любимой песней Спиридона:
Когда пели эту песню, лицо Спиридона светилось радостью, глаза сияли. Взглянешь на него и подумаешь: «Эх, не пекарем ему быть бы!»
Спиридон пел ясно, звонко, четко выговаривая каждое слово:
Часто пели в пекарне песню «Чудный месяц плывет над рекою», очень популярную среди местных русских жителей.
Спиридон, как мне показалось, пел эту песню как-то особенно задушевно. Однажды, допев ее до конца, он сказал:
— Эх, хороша песня. Сочинил ее Матвей Ожегов, мужик из деревни Михино Нолинского уезда. Я ведь с ним встречался, тогда его только что выпустили из Ярославской тюрьмы, сидел за участие в забастовке. Удивительно талантливый человек. И ведь нигде не учился, кроме как в земской школе, до всего дошел самоучкой. У него и другие песни есть, их тоже повсюду распевают: «Меж крутых берегов…», «Потеряла я колечко…»
— Да-а, недаром говорят: вятский — парень хватский! — подхватил Перфил, молодой мужик, отличавшийся своей рассудительностью и трезвым поведением. — За что ни возьмется — все у него получается! Дом построит, украсит резьбой — любо-дорого, распишет ворота — заглядишься!
Зашедший на минутку в пекарню дворник, всегда угрюмый и ворчливый, неожиданно расплылся в добродушной улыбке:
— А какие игрушки у нас, на Вятке, лепят из глины! А какие стулья плетут из лозы!
Даже Ферапонтыч, который редко вступает в общий разговор, не выдерживает, вставляет словечко:
— Народишко у нас толковый. Смекалка — не на палке!
Мне не надо было объяснять, как талантлив вятский мужик. Видимо, из-за вечной нехватки земли развились в этих краях разные ремесла и рукоделия: делали мебель и сани, изготовляли гармони, лепили горшки. Вятские умельцы выносили на базары домотканые холсты с красочными узорами, расписные ложки и берестяные туески. Сколько раз, бывало, на Кукарском базаре доводилось мне восхищенно разглядывать изделия местных кустарей! Берешь в руки какую-нибудь соломенную шкатулку, прекрасную, словно сказочная птица и удивляешься, как только можно придумать такое.
— И откуда только талант берется? — продолжал Спиридон. — Оттого, я думаю, столько чудо-мастеров в наших краях, что не было тут крепостного права, не знал мужик над собой помещика с плетью в руке. Жил себе, уж там богато — бедно ли, в лесу ни от кого не зависел, делал, что хотел, ладил с соседями. Оттого у него и простодушие, и сердечность.
— Это у нашего-то, вятского, простодушие и сердечность? — насмешливо прищурившись, перебил Ферапонтыч. — Нашел, у кого простодушие искать! Пойди-ка на рынок! Чуть разинешь рот — вмиг облапошат. Каждый только и норовит обмануть другого. А в престольный праздник окажись в чужой деревне! Вятские так тебе бока намнут, ребер не дочтешься! Уж я-то знаю их, водохлебов, толоконников. Я сам вятский, не раз обманутый, не раз битый да по грязи волоченный.