Обогнув тяжело шумящее в темноте водяное колесо, дозор направился к воротам. Тимка поёрзал на крупе Елисеева коня и, осторожно выглянув из-за спины молодого воина, невольно вздрогнул: воротная башня напоминала увенчанную шлемом голову великана, что торчала на самом берегу острова. Длинный язык мостков, протянувшийся через реку, казалось, сейчас затащит ступивших на него отроков с лошадьми в тёмную пасть ворот. Сверху что-то прокричали. Дозор остановился. Тимофей поднял голову и заглянул в тёмные провалы глаз великана.
– Наряд разведчиков вернулся из дозора. Старший урядник Яков, – отозвался командир.
В башне что-то грохнуло, заскрипело, и… Ночной морок рассеялся. Глаза великана оборотились бойницами, жадный язык – крепкими мостками, а пасть – воротами, перекрывающими проход в глубину рубленной из толстых брёвен башни.
Тимка опять спрятался за спину отрока. Ему вдруг стало невыносимо стыдно: это ж надо было так перепугаться крепостных ворот, до мурашек по спине. И деда на кабана в лесу бросил, поддавшись на его истошный крик: «Беги!» Вот и сейчас испугался, что там, в башне увидели его насмерть перепуганную физиономию. Мальчик вздохнул и, утерев глаза рукавом, попытался успокоиться.
«Никогда не поддавайся страху, – учил отец, когда маленький Тимка, напуганный грохотом тяжёлого молота, жался к его груди. – Бойся, но не поддавайся. Держи себя в руках. Ты же у меня уже совсем большой».
Тимофей выглянул было из-за Елисея, но тут лошадь остановилась, и чьи-то сильные руки подхватили его, поставив на землю. Он невольно покачнулся, потеряв равновесие – все-таки несколько часов на крупе лошади давали о себе знать.
– Это ещё что за дичь? А говорили, кабанчик, Тимка поднял взгляд на высокого, сильного воина, снявшего его с коня. Внимательные серые глаза спокойно наблюдали за незнакомым мальчишкой.
И пятаком не вышел. Кто таков?
– Тимка, – найдёныш посмотрел на вытянувшихся рядом отроков. – Тимофей. Кузнец я…
– Ишь ты! Кузнец? – усмехнулся воин. – Мелковат как будто.
– Так откормим, вырастет, дядька Макар, – встрял Яшка. – А пока Кузнечиком сойдет, – и, посерьёзнев, добавил: – А кузнецом… кузнецом у него дед… Был.
Ворота с натужным скрипом закрылись, и тяжёлый брус, громыхнув, улёгся на место. Наступившую неловкую тишину нарушало только недовольное пофыркивание лошадей, которые не понимали, зачем их держат у ворот, если сухой навес совсем рядом, а запах сена дразнится так, что стоять невтерпёж. Все молчали, поглядывая то на мальчишку, то на высокого воина. Тимка ещё раз посмотрел ему в лицо, перехватив всё тот же внимательный изучающий взгляд, и опустил голову. Понимание, что именно сейчас этот воин решает, что с ним делать, пугало до оцепенения, но и показать свой страх он не хотел.
– Хорошо держишься, парень, – спокойный голос наставника разбил тишину, вмиг сняв напряжение.
Тимка огляделся. Отроки зашевелились, заулыбались, небольшая площадь сразу заполнилась каким-то шумом, лёгким позвякиванием кольчуг, перестуком копыт. Стоявший рядом Елисей воспринял похвалу как свою собственную.
– Эт да, дядька Макар. Молодец он. И там, на поляне, хорошо держался – не бегал, не шумел. Пока Неслух кабана на себя держал, к дереву убёг и на суке подтянулся. Закричал бы – кабан на собаку не повелся б. А что за дедом плакал, так за родной душой негоже слезу не уронить. И по-людски, и по-христиански грех. А он христьянин, опять же. Свой, в обчем.
– Ну, а коли свой, так и не держите в воротах, – наставник ухмыльнулся. – На кухне вам перекусить оставили, так что лошадей в загон, и вперёд. Там и поговорим.
Добравшись до навеса, отроки первым делом скинули с себя надоевшие за день кольчуги. Пока они рассёдлывали и обихаживали коней, Макар потихоньку расспрашивал Якова.
– Сами-то секача сразу положили?
– Ну… почти, – Яшка смущенно шмыгнул носом. – Струхнул я, дядька Макар. Неслух вокруг кабана как дурной прыгал, ну, и смазал я. Болт в загривке застрял, разозлил только. Ну, он и кинулся, а у меня самострел пустой. Хорошо, Елисей с Федькой его с боков увалили, а то худо пришлось бы, хоть самому на дерево лезь.
– А дед?
– А что дед… Мёртвый он уже был, жилу кровяную ему разодрало. Кровищи! Кабан осатанел, если б не Неслух, мальца б точно порвал. А так убёг, успел схорониться. Федор, как Тимка показал, откудова они шли, по следам прошёл. Земля раскисла, хорошо видно, аж до самого болота.
– Других следов не было?
– Не… Только двое и шли. Я Федьку потом к засаде послал, предупредить, значить. Они вдоль болота прошли, да и мы следы на тропах смотрели. Метки целы, разве где зверь порушил, так оно сразу видно.