— Поэтому я забираю Тимку, и мы уезжаем. К часу «че» будем на месте. Как огурчики. А вы тут без помех занимайтесь акробатикой.
— Но, — возразила было мама, — еще же документы…
— Именно поэтому, — сказал дед.
— И собраться. И я вообще не понимаю, зачем это делать… Куда-то переться? С твоим здоровьем, папа!
— Оставь, — Тимкин отец облокотился на стол. — Так, наверно, правильно. Не знаю, лучше ли… Но в четверг в семнадцать часов…
— Я помню, — сказал дед.
Мама принялась убирать посуду со стола. Тимка показал деду большой палец.
— Значит, рубить? — спросил дед.
— Господи, что еще рубить?! — ужаснулась мама.
— Швартовы, сударыня, швартовы, — сказал Дед.
— А еще… — проговорил Тимка и чуть покраснел.
— А еще, — сказал Тимка, оставшись с дедом наедине, — возьмем Альку? А?
— Какую такую Альку? — не понял дед.
— Ну, Ольгу с шестнадцатой… С которой я в пионерский лагерь в прошлом году ездил.
Дед поглядел на Тимку и неожиданно легко согласился:
— Альку так Альку. Отпустят — возьмем.
— Ты не бойся, дед. С тобой кого хочешь отпустят, — повеселел Тимка. — У тебя вид, знаешь, какой представительный. На такой вид самый нервный родитель может смело положиться. Так что ты не бойся. Мы их быстренько уговорим.
Однако брали Альку достаточно долго. Дело в том, что Алька не была сиротой. К сожалению, у нее были родители. Люди мнительные и закомплексованные, как и всякие родители. Только благодаря представительному виду Евгения Ивановича и его безупречной репутации Альку отпустили.
— Евгений Иванович! — сказала Алька, восхищенно глядя на деда. — Это правда? Правда, правда! — Она заскакала на одной ноге и вдруг ткнула деда носом куда-то в ухо. Поцеловала, значит.
— Ну вот, — смутился дед, — еще не поехали, а я уже чувствую себя достаточно глупо.
— Ехали-поехали, — защебетала Алька, забираясь на заднее сиденье. — Евгений Иванович, вас все боятся. Абсолютно все. Даже тетя Тамара. Как только увидит вас, сразу синеет и говорит: «Я в другой раз зайду». А я вот нисколечко. Хоть вы и марки собираете. Вот и Тимка может подтвердить. Подтверди, Тим! Я сижу, а мама: «Сколько можно смотреть в стенку?» А я ей… А тут вы!
Дед поглядел на Тимку. Тимка посмотрел на деда, вздохнул и подумал: «За что я только люблю тебя, Алька?»
А дед сказал, ни к кому не обращаясь, но все-таки как бы Тимке:
— Мы знали, на что шли… Мы прежде хорошо подумали.
Тимка принялся изучать заусенцы на пальцах. Откуда только они там появляются? Вот ведь, честное слово, даже если и не обкусываешь ногти, то они все равно сами собой берутся…
— Я тоже подумала, — защебетала Алька, — такая скучища сидеть дома, когда все в лагере. Ларка тоже в лагере. Не знаете Ларку? К ней еще дядя приезжал из Калининграда. У меня ведь карантин был. Вот здорово! Правда?
— Мадемуазель, — заметил дед, — вы же не хотите, надеюсь, чтобы я посинел, как тетя Тамара?
— Да, она синеет, — вздохнула Алька и сделала печальную мину.
— Тогда не отвлекайте меня от дороги. Иначе первый же столб — наш. — И дед нажал на газ.
Алька некоторое время молча смотрела в непроницаемые затылки деда и Тимки. Разные противоречивые чувства и всевозможные сомнения обуревали ее, это хорошо было заметно по глазам… Но она лишь шмыгнула носом и развернула целлофановую обертку бутерброда.
Наконец-то в машине стало тихо. Тимка смотрел на красивое Алькино лицо, на то, как она жует бутерброд, и думал о превратностях любви. А дед сказал через какое-то время:
— Мы, мужчины, иногда совершаем ошибку, доверяя нашим чувствам. Да.
«Откуда берутся такие… эти заусенцы, подлые, когда даже совсем не обкусываешь ногти?!!» — Тимка покраснел.
Но вот город кончился. Дед приосанился и добавил газу. Впереди было совершенно пустынное шоссе. Точнее, почти пустынное. Далеко-далеко, у горизонта, скользила нанизанная на липкую асфальтовую струну оранжевая бусинка-автомобиль. И все.
Дед строго глядел на ускользающую под капот дорогу — он к ней относился снисходительно, но с уважением.
— Как автомобилист со стажем, — заявил дед, — замечу, что профессионала от любителя отличает такое ценное качество, как хладнокровие. А также выдержка и самодисциплина. Дорога не любит ухарей. Поверьте, молодые люди, знавал я множество лихачей, и все они закончили печально. Да…
Алька наконец прожевала бутерброд — в сухомятку это не так-то просто — и подтвердила:
— Конечно, выдержка и самодисциплина. У нас физкультурник всегда…
Но дед не дал ей развить мысль.