- Если вы ищете выход, - сказал Большаков. – Он там…
- Я так и думал, но меня ослепил яркий свет. Пришлось приспосабливаться. М-м-м, разрешите представиться, Колокольчиков Филипп Янович, адвокат. – После этих слов у мужчины зазвонил телефон. – Извините. - Доставая телефон, сказал он. - Я должен ответить. Алло. Да, да… Большакову Л. М. интересовал бракоразводный процесс… нет, нет... я дал ей понять, что это очень дорого… она отказалась… да. До свидания.
- Что?! Бракоразводный процесс… - у Большакова запершило в горле. – Моя жена собирается разводиться?!
- Не волнуйтесь, я её убедил этого не делать, сказав, что процесс будет сложный и длительный. А это большие деньги. – Адвокат старался не смотреть в глаза Большакова. - Даже если супруг будет приговорён к тюремному наказанию, супруга не сможет претендовать на его часть собственности, потому что есть брачный договор. По-моему, она меня поняла правильно...
- А если супруг осужден за измену Родине? – спросил Большаков.
- Кх-кх-кх, - адвокат смутился. – М-м-м, извините… мне нужно… идти. Вы сказали: выход… там.
- Да. Там… - подтвердил Большаков и тоже смутился.
Заперев дверь и минуя гостиную, в которой горел свет и где, по всей видимости, находилась жена, Большаков сразу поднялся в кабинет. Само нахождение здесь давало ему преимущество в уединение, потому что конструкторские решения могли, естественно, прийти в любую минуту. И он никому, ничего не объясняя, мог просто сидеть и играть в молчанку.
Когда загорелся свет, он увидел сидящую в кресле жену.
- У тебя наверно много работы? – спросила она.
- М-м-м, нет, но я хотел кое-что перепроверить… - словно для подтверждения своих слов Большаков открыл портфель. – Ой-ой-ой!
- Что там?! – испугалась жена.
В портфеле лежал чертёж шасси того самого истребителя-перехватчика.
«Уголовное делом уже есть, потому что чертежи запрещено выносить из здания КБ, - подумал Большаков и побледнел. – Кто-то явно хочет, чтоб я сел».
Он стоял без движения, как фонарный столб, пытаясь понять, откуда взялся в портфеле чертёж, если он туда его не клал. Испуг мужа передался и жене. Чертёж она разворачивала так, словно там находилась ядовитая змея.
- Чему ты испугался? – спросила жена - Здесь ничего нет.
Время от времени Большаков, как глава семьи и главное действующее лицо, позволял себе произнести ни к чему не обязывающие реплики, с той долей ироничности, которые необходимы для поддержания нормальных семейных отношений. Жена к этому относилась по-разному. Если верила в его подлинные чувства, то всегда подыгрывала.
- Я вспомнил, меня напугал адвокат! – с улыбкой на лице Большаков подошёл к жене. – Я как раз был у дома, а он как выскочит из-за куста.
- Интересно, что он там делал? – спросила жена.
- Что, что… ходил по-маленькому… - сострил Большаков.
- Он сказал, зачем приходил? – уточнила жена.
- Да-а-а… - Большаков понёс околесицу. - Сказал, что ты эффектная женщина… что он, кажется, влюблён… и ещё: если мы разводимся он первый на очереди.
- Развод и девичью фамилию… - задумчиво сказала жена. – Ты знаешь, у него очень смешная фамилия.
- Колоколь…Колокольников, нет ни так… - Большаков бросил на кресло шляпу и снял плащ. – А-а-а, Колокольчиков…
- Нет, нет. Кажется, другая… сейчас… скажу: Гаарпудер.
- Гаарпудер-Колокольчиков. Ха-ха. Действительно смешно.
- Будешь ужинать?
- Нет, спасибо.
- Будешь работать?
- Да, в чертёж нужно внести некоторые изменения.
Большаков стал искать глазами кульман, а жена перед уходом, словно что-то вспоминая, спросила:
- Как думаешь, квадроцикл дорого стоит?
- Думаю, что нет, - Большаков насторожился. - А что?
- Так, ничего… соседи купили.
Допоздна Большаков вносил такие изменения в чертёж, что даже специалисту в области взлётно-посадочных устройств было не разобраться, что к чему. Если завтра его снова возьмут за горло, то он со спокойным сердцем отдаст этим врагам чертёж с совсем неработающим механизмом.
«Летят перелётные птицы в осенней дали голубой… - Большаков поймал себя на мысли, что поёт. А как же там дальше? – А я остаюся с тобою, родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна».
***
Поверхностное погружение в сон, не такое глубокое, как хотелось бы, словно ты находишься не у себя, и тебя окружают незнакомые люди. Твоё тело становится неудобным для комфортного проживания. Ему то холодно, то жарко. Любой шорох напрягает мозг, который не спит, а, пожалуй, бродит в поисках разрозненных картинок: где сон, лишь местами напоминает сон, а явь, словно запутанная нить между настоящим и прошлым. Следствием не глубокого погружения в сон – неприятная тяжесть в голове. Большаков проснулся с тяжёлым остатком; если бы ему сказали, что его сердце остановилось, он бы к этому был на удивление равнодушен. Когда часы на стене отстучали «семь», по окну сползло вниз тусклое утро. Собраться и уйти, куда глаза глядят. Насущные потребности отодвинуть: даже не на второй, - на третий план. Главное: соглашаться ли на предательство?
Большаков вышел за ворота. Водитель в это время сгонял с баков автомобиля бусинки росы.
- Доброе утро, Игорь Викторович, - сказал он.
- А-а-а, где Василий? – удивился Большаков.
- О-хо-хо… - протянул водитель.
- Ну, говори, говори… - дожимал Большаков.
- Арестовали за чистосердечное признание. – Водитель говорил с неохотой.
- Дальше…
- Мне сказали, чтобы я держал язык за зубами. А то и меня могут.
«Когда успели», - подумал Большаков и вслух добавил:
- Ладно, поехали.
- Игорь Викторович, вы меня извините, - сказал водитель. - Но я вас довезу до ближайшего метро. В городе пробки. Сплошная красная зона…
Выехав на магистраль автомобиль Большакова, словно большой магнит, начал притягивать к себе другие автомобили. Чем ближе к городу, тем транспортный поток становился гуще. При въезде в город, по все видимости, образовывался затор.
- Здесь рядом пройти… - перестраиваясь в правый ряд, сказал водитель. – Метро там…
- Да, я знаю… - согласился Большаков. – Останови.
Шаг за шагом, обгоняя, стоящие друг за другом автомобили, Большаков приближался к подземному переходу, на котором возвышалась блестящая буква «М».
- Игорь Викторович, одну секунду… - женский голос звучал рядом. – Очень важно…
Большаков немного растерялся, но лишь на миг, затем ускорился и ушёл в сторону.
- Игорь Викторович, я не отстану… - женский голос звучал уже перед ним.
- Я вас не знаю… - отодвигая в сторону незнакомку, сказал Большаков. – Да уйдите вы, наконец!
- Это ваша фотография? Ваша… - доставая его фото, не унималась незнакомка. – Я от Салли. Она вам просила передать…
- Я не знаю никакую Салли! - сопротивлялся Большаков. – Отставьте меня в покое!
На Большакова начали обращать внимания пешеходы, особенно выказывали недовольство женщины, требующие уважения к слабому полу.
- Салли моя старшая сестра! Вы с ней встречались в сквере. Вчера! – незнакомка естественно повысила голос. – Ну что вспомнили, наконец?!
- Тише… я… я же не знал, что она… это она… - Большаков огляделся по сторонам. – Что с ней?
- Заболела, лежит дома с температурой, - незнакомка протянула Большакову увесистый конверт. – Вот, Салли вам просила передать.
- Что в нём?
- Доллары.
- Нет, нет! Я не согласен! – запротестовал Большаков. – Передайте ей, что я отказываюсь.
- Послушайте, Салли больна, у неё нашли какой-то вирус, а вы ломаетесь. Хотите, чтоб ей стало хуже?
- Не хочу, но…
- Тогда берите конверт.
- Хорошо, я возьму, - покрываясь румянцем, сказал Большаков. - Только скажите ей, что я это делаю в первый и последний раз.
- Ох уж мне эти мужчины. Привыкли выпендриваться. Я не знаю, чтобы с вами сделала, если бы вы отказались. – Незнакомка одарила Большакова белозубой улыбкой. - Я тороплюсь. У меня сейчас интервью с крупным бизнесменом, а вы меня заставили нервничать. Вы не хотите ничего передать Салли?