- Хорошо, - согласился дед. – Оставляйте. Только утром как штык. Не опаздывать!
- Не волнуйтесь, приедем, - сказал мужчина.
- Может, горячего чаю? – предложил дед.
- Нет, нет, - сказала женщина. – Мы спешим.
«Вот так всегда, - подумал дед. – Люди торопятся, чтобы жить. А мне нужно поторапливаться по другому поводу».
Дед протянул девочке руку.
- Пойдём в дом. Сейчас печь затопим. Мёд с чаем будем пить. Ты какие пирожки любишь с капустой или с вареньем?
- Я не знаю, - сказала девочка.
- Вот тебе раз… не знает, - сказал дед. – Ладно, разберёмся.
Они прошли в дом. Перед тем как раздеться девочка осмотрелась. То ли незнакомая обстановка её смущала, то ли она хотела понять, как в этой обстановке себя вести: что можно делать, а что нельзя. Не подавая виду, дед принялся собирать на стол.
- Тебя сколько лет? – спросил дед.
- Восемь, - снимая куртку, сказала девочка.
- Э-э-э, сапожки не снимай, - попросил дед. – Учишься?
- Учусь в спецшколе с математическим уклоном. А ещё: занимаюсь музыкой и танцами. - Девочка говорила так, чтобы дед мог ей гордиться. – А на следующий год папа запишет меня в бассейн.
- Ах, ты, моя золотая, - дед улыбнулся. – Давай чай пить.
- Вы зовите меня Света. Светлана, как-то длинно и важно. Правда? – девочка потихоньку привыкала. - А я вас буду звать Иван Иваныч.
- Хорошо, Света, - согласился дед.
- Иван Иваныч, а зачем здесь столько валенок?
- Для родственников. Много их у меня.
- У вас как в музее, - утверждала она.
Затем они пили чай. Девочка задавала вопросы, а дед отвечал.
- Это ваш папа?
- Нет. Генералиссимус Суворов.
- А это что?
- Станок, который валенки валяет.
- А для детей есть валенки?
- М-м-м, я как-то не подумал.
- А это Пушкин?
- Да.
- А чья это сабля?
- Моя?
- А пистолет чей?
- Мушкет. Тоже мой.
- Иван Иваныч, а сколько вам лет?
Дед, чуть приподняв плечи, подумал.
«Завтра точную дату скажут».
Весь день звучал её звонкий голос. По всей видимости, нравилось ей в дедовом доме; увидит непорядок, тут же к деду.
- Иван Иваныч, мне нужна тряпка. Там пыль.
Дед поторапливался, а она ему в след.
- И веник дайте. Здесь мусор.
Так они ходили целый день друг за другом, пока не стемнело.
- Иван Иваныч, темно. Зажгите вот это, - просила девочка.
- Канделябр зажечь? Сейчас. - Нравилась деду эта суета. - Ты спать-то, где будешь?
- Вот здесь, где много подушек.
- Хорошо, а я рядом на диване лягу, как старый пёс буду тебя охранять.
- Иван Иванович, а сказку вы мне расскажите?
- Сказку… даже не знаю, как рассказать-то, какую…
- Мама всегда мне сказки рассказывает. Я без сказки не усну.
За окном, встречаясь с постоянной стихией дующего ветра, снег равномерно разносился по земле, покрывая её пушистым, бескрайним одеялом. Приподнявшись, дед посмотрел на кровать, где под одеялом лежала девочка.
- Слава богу, уснула.
Вновь заиграла музыка.
- Иван Иваныч, вы слышите музыку? – спросила девочка. – Это Чайковский.
- Что?! – испугался дед. – Какой Чайковский?
- Чайковский… великий русский композитор… я в школе его слушала.
«Как же так? Это ведь моя музыка. Света не может, не должна, не имеет право её слышать. Зачем я её оставил здесь?»
- Иван Иваныч, ну, расскажите сказку, - напомнила о себе девочка. – Пожалуйста.
- Не знаю я сказок, Света, забыл все, - дед тяжело вздохнул. – А вот одну историю хорошо помню. Слушай. Давно это было. Враги напали на нашу землю, страшные, в железе все, с рогами на голове.
- Так они не люди были? – спросила девочка.
- Да, внучка, правильно говоришь: нелюди они. Зверьё и то ласковее бывает. Захотели они наш народ поработить, а землю всю разграбить, чтоб исчез с этой святой земли дух русский.
- А много их было? – спросила девочка.
- Очень много. Лезли они, как насекомые, а мы защищались. Зима стаяла тогда лютая, снегу навалило видимо-невидимо. Вызывает меня командир и говорит: «Вагон с теплыми вещами в снегу на подходе застрял, нельзя, чтобы враги его захватили. Сможешь поджечь?» Смогу, говорю. А он мне в ответ: «Действуй». Быстро я добрался до того вагона, открыл, а там валенки. Нельзя мне их жечь, валенки для меня - святое. А тут как назло враги окружают. Я в них стреляю, они в меня…
- Иван Иваныч, а как это… святое? – спросила девочка.
- Когда холодно, лучше валенок нет, - сказал дед. – Потом я их всю жизнь валяю, поэтому они для меня святые.
- Я знаю, как эта история закончилась, - в голосе девочки звучала некоторая обида.
- Ну-ка, скажи: как… - удивился дед.
- Из лесу вышли большие медведи. Враги увидели их, испугались и убежали. Мне мама эту сказку много раз рассказывала.
- Да. Да… - согласился дед, так, кажется, и было.
- Иван Иваныч, – девочка сделала паузу, словно решалась, спрашивать или нет. - Я тоже хочу валенки.
- Хорошо, - пообещал дед. - Будут тебе валенки.
Утром дед собирался осторожно, ходил на цыпочках, чтобы не шуметь, потому что девочка ещё спала. Скоро приедут её родители, и он им тихо скажет…
«При ней говорить нельзя, - дед остановился и посмотрел на девочку. - Она смышлёная сразу догадается, куда старый собрался. Значит надо уйти по-тихому».
В окне дед увидел, как, пробиваясь по снегу, к дому подъезжал чёрный внедорожник. Одевшись, дед вышел навстречу. Сегодня был его день, долгожданный: снег искрился на солнце, словно серебро, где-то в глубине прозрачного неба ветер гонялся за кудрявыми облаками, каждый новый глоток морозного воздуха добавлял лёгкости и какого-то необъяснимого празднества, - возможно, вот так человек и должен уходить.
- Уже уходите? – спросила женщина.
- Да. Там на столе завтрак, - сказал дед. – Она ещё спит…
- Спасибо вам… - сказал мужчина.
- Не за что…
Он шёл по белому снегу и не проваливался; твёрдый наст под ногами, словно ковровая дорожка, направляла его туда куда нужно. В белом поле старинные ворота; три ступеньки, словно пьедестал для награждения, где победитель получает главный приз – вечность…
Сделав шаг, дед приоткрыл дверь.
- Иван Иваныч, подождите я с вами!
- Света!! Ты! Куда?! Сюда нельзя!
- А валенки?! Ты обещал мне валенки.
Дед своей внучке не смог отказать.
Он уйдёт завтра…
ОСТАТЬСЯ ВО ВЧЕРА
Когда спариваются скепсис и томление,
возникает мистика.
Необязательное вступление
Начинающий читатель, имеется в виду тот, кто начинает читать всегда с первой страницы, обязательно вначале прочтёт мнение в несколько строк авторитетного критика. Только потом, погладив себя по головке за верный выбор, потому что в страницах наверняка зарыт хвалебный (по-другому не бывает) сюжет, он начнёт читать.
Михаил Барабанов не относился к начинающим читателям и редко читал что-то новое, потому что, сделав однажды вывод, что всё новое в литературе (и не только) это хорошо забытое старое, он с полки брал давно прочитанную книгу. И заново вычитывал сильное впечатление, которое могло быть и в конце, и в середине, но никак не в начале. Вот и сейчас, сидя в персональном автомобиле, он листал прочитанную до дыр классику.
Утреннее солнце легко хозяйничало в прозрачном небе, постепенно доводя градус до комфортной температуры июля. Ветер этому процессу не мешал и почивал на лаврах ботанического сада, где преобладали вечнозелёные южные деревья. Персональные дорогие машины, чтобы не портить общей картины, убегали от банальных пробок. День походил на сказку со счастливым концом.