Фредди: Да я же говорю тебе, что он ничего не понимает.
Дада: Понимает.
Фредди: Не понимает. Пойми, у него нет мозгов. Они отключены.
Дада: Как это отключены? Кто их отключил? Что ты говоришь?
Фредди: Не знаю, кто. Лично я сомневаюсь, что это папуля сам сделал. Нажал на выключатель и все.
Дада: Ладно, хватит…
Фредди: Ты не веришь? Ты действительно все еще не веришь? Я же врач, я знаю.
Дада: Ты дерматолог, а не терапевт…
Фредди: Я и венеролог, а что? Я все же врач и знаю, что говорю. У папули просто уехала крыша!
Дада: Это глупости.
Дада притворяется, что удивлена. Она всегда притворяется, чтобы ни делала.
Фредди: Что? Не веришь? Ты типа не веришь? То есть ты типа заботишься и сейчас ты типа не веришь? Ладно, сейчас сама увидишь.
Фредди оборачивается к отцу. Он говорит громко и чуть медленнее, как будто бы Йович глухой.
Фредди: Папа, папочка, я хочу тебе кое-что сказать. Я, чтоб ты знал, гомосуксуалист…
Дада: Фредди!!!
Фредди: Дада, подожди, пожалуйста. Ты хотела увидеть, сейчас увидишь. Значит, папа, я тебе сейчас говорю, что я трахаюсь с мужиками. Понимаешь, каждый день. И ты бы сейчас, если бы был нормальным, как раньше, ты бы сейчас встал и убил бы меня. Вот здесь, на моей терассе. Ты бы задушил меня голыми руками, как когда-то мне и обещал. Но поскольку ты сейчас меня не понимаешь, поскольку твой мозг вообще больше не работает… То есть, я имею в виду, легкие работают, сердце работает, мочевой пузырь работает, а мозг не работает, твою мать. И поскольку он не работает, ты мне сейчас ничего не сделаешь. Я имею в виду, ты меня, твою мать, не убьешь.
Фредди когда произносит ругательства, мат, как-то умудряется их смягчать. То есть «твою мать» звучит как «значит», а «значит», как «извини». Попробуйте подменить. Фредди в конце концов замолкает, и Дада молчит, и отец молчит, вообще не реагирует. Он неподвижно смотрит куда-то вдаль. Иногда он как-то фыркает, и это все. Он действительно ведет себя как полоумный. Через какое-то время Фредди заключает.
Фредди: Видишь.
Дада: Ты грубый.
Фредди: Я просто хотел тебе показать.
Теперь и Фредди становится не по себе. Он с отвращением смотрит в свою тарелку. Затем перекладывает свою еду в тарелку отцу.
Фредди: Вот тебе еще немного.
Даде становится жаль своего отца, она больше не притворяется.
Дада: Папа… ну, поешь немного. Давай, за мою любовь.
Йович смотрит куда-то вдаль, в пустоту своего ума.
Дада: Папа… Как это, Фредди? Он что, действительно нас не понимает?
Фредди: А я не понимаю, почему ты мне не веришь.
Дада: Ну, тогда за ним кто-то должен наблюдать!
Фредди: За ним и наблюдают, врач и две сестры. В доме престарелых, Дадa. Где твой отец живет уже два года, если ты забыла.
Дада: Я не забыла? А кто все это оплачивает?
Фредди: Ну, май и июнь никто не оплачивал. Потому что ты об этом забыла.
Дада: Я не забыла, а просто не могла. У нас сейчас особая ситуация. Я жду ребенка. А ты знаешь, как все дорого?
Фредди: Не знаю. Хочешь, я оддолжу тебе денег на аборт?
Фредди хихикает.
Дада: Знаешь, что! Это вообще не смешно. Это даже отвратительно.
На самом деле и Фредди не смешно.
Фредди: Хочешь, я скажу тебе, что отвратительно? Хочешь? Отвратительно, когда вот этот, мой и твой отец, прямо здесь наложит в штаны, и я, а не ты, Дада, буду должен его мыть и переодевать, вот это отвратительно! И когда он пользуется первой же возможностью сбежать из этого сраного дома, где нет ни сторожа, да и вообще ничего, и никто ни о чем не думает, и обосранный приходит ко мне. Ко мне, а не к тебе, Дада!
Дада не знает, что сказать. Потом находится.
Дада: Ну, вот видишь, он что-то знает. Знает хотя бы, как к тебе добраться. Вот как ты это объяснишь?!
Фредди: Я это объясняю тем, что он не знает твоего адреса.
Дада: Ты же знаешь, что Милан не разрешает, чтобы отец к нам приходил.